Мрак покрывает землю - [9]
Он встал.
— Вы пришли? — без тени удивления спросил он.
И в самом деле, если он в эту минуту испытывал удивление, то лишь оттого, что нисколько не удивился.
— Как видишь, — ответил Торквемада. — Ведь я сказал тебе: каждый человек — хозяин и одновременно раб своей судьбы.
— Вы? — переспросил Дьего. — Когда?
— Не помнишь уже?
Дьего провел ладонью по лбу.
— Теперь вспомнил. И поэтому ты пришел? Ничего не понимаю. Я — это не ты. У меня своя судьба, у тебя своя.
— Ты полагаешь, сын мой? Значит, ты ошибся, говоря, что знаешь меня очень давно?
— Нет, не ошибся. Я, действительно, знаю тебя с тех пор, как помню себя.
— Ну, так как же?
— Но ты — это не я. Когда я в первый раз увидел тебя, да, теперь вспомнил — мне именно потому показалось, будто я давно тебя знаю, что ты существуешь отдельно от меня. Ты — мой антипод, мы взаимно исключаем друг друга.
— Допустим. Но если я твой антипод и мы взаимно друг друга исключаем, тогда почему же ты меня знаешь лучше, чем самого себя? Молчишь? Значит, я прав?
— О, нет! Молчание не всегда означает согласие. Я замолчал, потому что не могу отрицать, что хорошо тебя знаю.
— А себя? Себя ты знаешь лучше, чем меня? Ты все знаешь о себе?
— Кто же знает о себе все?
— Может, ты обо мне все знаешь?
Дьего поколебался.
— Да, — твердо сказал он, — о тебе я знаю все.
Сказал, и ему сразу стало ясно: его признание не достигло цели, старик пропустил его мимо ушей.
— Где же тогда разделяющая нас грань? Не плод ли она твоего воображения?
— Но воображение-то все-таки мое!
Торквемада, казалось, не заметил торжествующей нотки в голосе Дьего.
— Если обо мне, который не будучи тобой, ты знаешь больше, чем о самом себе, тогда, быть может, ты — это вовсе не ты в том смысле, в каком тебе это представляется. Может, твоей натуре свойственно как раз то, что тебе хорошо и досконально известно, а не нечто, судя по твоим словам, неясное и расплывчатое. Что значит, по-твоему, быть собой?
— Быть, — не колеблясь, ответил Дьего.
— А может, знать? Разве можно существовать, не сознавая этого, отрицая существование сознания? В чем твое предназначение: быть или мыслить?
— Понятно! — воскликнул Дьего. — Ты посягаешь на мое сознание.
Торквемада снисходительно улыбнулся.
— Напротив.
— Хочешь овладеть им.
— Придвинь-ка мне стул, сын мой, — сказал Торквемада.
Дьего исполнил его просьбу и остановился на расстоянии вытянутой руки от сидящего.
— Ты хочешь отнять у меня сознание, — повторил он.
Как человек, которому холодно, Торквемада подтянул плащ под самый подбородок. Некоторое время он молчал в раздумье.
— Бог, — наконец сказал он, — особую благодать дарует беззаветным душам. Беззаветность — редкое свойство среди людей. И ты, так щедро наделенный этим даром, тем паче должен задуматься над тем, каким силам служить будет твоя беззаветная вера.
— Значит, вера все-таки моя!
— Царству Божию или силам тьмы?
— Я иначе, чем ты, представляю себе Царство Божие.
Торквемада поднял голову и посмотрел черными, глубоко запавшими глазами на Дьего.
— Ты заблуждаешься, ибо даже самая дерзновенная мысль не в силах объять Царство Божие. Оно незримо и непостижимо. Думал ли ты когда-нибудь о том, служит ли твоя беззаветная вера Богу или направлена против него? Споспешествует ли она торжеству справедливости или злоумышляет на нее? Наша это, христианская вера, или чуждая нам по духу, еретическая, враждебная? Беззаветность, как и все в человеке, не существует сама по себе, отдельно от суетных дел мирских; она может обратить свою могущественную силу как на добро, так и на зло, служить правде или ниспровергать ее. Ты христианин?
— Не будь я христианином, меня не мучила бы так вина моих братьев.
— Ты сын церкви?
— Отче, если бы церковь громко и невозбранно заговорила устами праведников, по всему миру пронесся бы страшный крик отчаяния, — нет, что я говорю! — не отчаяния, а крик гнева сотряс бы землю. Боже, что сотворили вы с учением Христа? О какой справедливости можно говорить, если проповедники ее насаждают насилие, произвол и обман. Любовь всемогуща, — учил Иисус Христос, — она может горы сдвинуть…
— Горы! Горы! — проскрипел старческий голос. — Ты, сын мой, поверхностно судишь об учении Христа. И не постиг еще всей глубины его. Что ведаешь ты о путях, коими следует вести человечество к спасению? Что знаешь ты о неустанном, веками длящемся созидании Царства Божия на земле? Ты, чей жалкий жизненный опыт подобен горстке праха? Что видел ты, что пережил?
— Я много видел, святой отец. Видел, как ужасно истязают людей, каким унижениям подвергают их…
— А что знаешь ты о претворении заветов Христа в жизнь? О неисповедимых путях воплощения слова в дело? А обличье зла и его размеры тебе известны? Ты не представляешь себе, к каким крайним мерам вынуждена порой прибегать власть. А человек? Что знаешь ты о человеческой натуре?
— Я ведь тоже человек.
— Какой?
— Как все.
— Еретики и язычники тоже имеют человеческое обличье. Признаешь ли ты учение церкви высшей истиной и что иной нет и быть не может?
— Отче, я не отступник.
— А истина разве не благо?
— Наивысшее благо, святой отец.
— Если истина — благо, тогда что означает искажение ее? Не есть ли это зло? И не следует ли уничтожать и искоренять его. Допустимо ли, чтобы оно множилось? Нет, сын мой, исповедовать истину недостаточно, ее надо защищать от явных и тайных врагов. Истину надо утверждать вседневно и всечасно.
На страницах романа Ежи Анджеевского беспрерывно грохочет радио. В начале звучит сообщение от четвертого мая, о том, что в штабе маршала Монтгомери подписан акт о капитуляции, "согласно которому …немецкие воинские соединения в северо-западной Германии, Голландии, Дании… включая военные корабли, находящиеся в этом районе, прекращают огонь и безоговорочно капитулируют". Следующее сообщение от восьмого мая - о безоговорочной капитуляции Германии.Действие романа происходит между этими двумя сообщениями.
Ежи Анджеевский (1909—1983) — один из наиболее значительных прозаиков современной Польши. Главная тема его произведений — поиск истинных духовных ценностей в жизни человека. Проза его вызывает споры, побуждает к дискуссиям, но она всегда отмечена глубиной и неоднозначностью философских посылок, новизной художественных решений.
Ежи Анджеевский (1909—1983) — один из наиболее значительных прозаиков современной Польши. Главная тема его произведений — поиск истинных духовных ценностей в жизни человека. Проза его вызывает споры, побуждает к дискуссиям, но она всегда отмечена глубиной и неоднозначностью философских посылок, новизной художественных решений. .
Ежи Анджеевский (1909—1983) — один из наиболее значительных прозаиков современной Польши. Главная тема его произведений — поиск истинных духовных ценностей в жизни человека. Проза его вызывает споры, побуждает к дискуссиям, но она всегда отмечена глубиной и неоднозначностью философских посылок, новизной художественных решений. .
Ежи Анджеевский (1909–1983) — один из наиболее значительных прозаиков современной Польши. Главная тема его произведений — поиск истинных духовных ценностей в жизни человека. Проза его вызывает споры, побуждает к дискуссиям, но она всегда отмечена глубиной и неоднозначностью философских посылок, новизной художественных решений.
В книге «Опечатанный вагон» собраны в единое целое произведения авторов, принадлежащих разным эпохам, живущим или жившим в разных странах и пишущим на разных языках — русском, идише, иврите, английском, польском, французском и немецком. Эта книга позволит нам и будущим поколениям читателей познакомиться с обстановкой и событиями времен Катастрофы, понять настроения и ощущения людей, которых она коснулась, и вместе с пережившими ее евреями и их детьми и внуками взглянуть на Катастрофу в перспективе прошедших лет.
В центре повествования У. Сонтани — сын старосты деревни, подросток Тамбера. Он наделен живым воображением, добротой, тонко понимает природу, горячо любит мать и двоюродную сестренку Ваделу. Некоторым жителям кампунга кажется, что со временем Тамбера заменит своего отца — старосту Имбату, человека безвольного, пресмыкающегося перед иноземцами. Это Имбата ведет сложную игру с англичанином Веллингтоном, это он заключает кабальный «договор о дружбе» с голландцами, вовлекая тем самым лонторцев в цепь трагических событий.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».