Мрачный шепот - [45]

— Если подумать, — весело сказал Уильям, положив руки на плечи Аньи, словно дразня его, — я ничего плохого не сделал. Она не принадлежит тебе. На самом деле.

Сабин раздул ноздри, напрягаясь всем телом, намереваясь яростно атаковать. Каким-то чудом он сумел застыть на месте. Вероятно потому, что почувствовал дрожь Гвен рядом с собой, прикосновение ее теплых пальцев к его груди.

— И почему ты так считаешь? — требовательно спросил он.

— Я частенько общался с женщинами, чтобы знать, когда какая-то из них принадлежит другому мужчине. Хотя это никогда меня не останавливало. Но Гвен свободна, мужик. Для меня, для любого мужчины.

Гвен замахала руками.

— Ничего не случилось, — умоляюще сообщила она Сабину. — Я не знаю, почему ты так расстроен. Ты и я даже… мы не…

— Ты — моя, — сказал он, не сводя глаз с Уильяма. — Я тебя защищаю, — он решил, что отметит ее, поставит на ней клеймо, что Уильям и остальные поняли и не сомневались в том, что теперь она навсегда под запретом. — Моя по праву.

Это не будет значить ничего. Он не позволит этому случиться. Но это нужно сделать.

— Идем, — он взял ее за руку и повернулся, увлекая ее за собой.

Уильям рассмеялся. Слава богу, Гвен не протестовала. Если бы она хотя бы попыталась, он бы взвалил ее на плечо и вынес ее на манер пожарного, — после того, как вернулся бы к Уильяму и выбил бы тому несколько зубов.

— Идиот, — послышался голос Аньи.

Потом раздался звук, как будто она отвесила Уильяму подзатыльник.

— Ты хочешь, чтобы тебя отсюда выперли? И на чью сторону, как ты думаешь, встанет Люциен, когда придется выбирать между тобой и Сабином?

— Он на твоей стороне, — ответил воин. — А ты — на моей.

— Ладно, неподходящий пример. Не забудь, что у меня твоя драгоценная книга. Каждый раз, как ты поведешь себя так, я буду вырывать по странице!

Раздался глухой рык:

— Однажды, я…

Их голоса затихли, теперь слышно было лишь дыхание Гвен и тяжелые шаги.

— Куда мы идем? — нервно спросила она.

— В мою комнату. Где тебе следовало бы оставаться.

— Я не пленница, а гостья! — сказала она.

Он поднялся по лестнице, немного замедлив шаг, чтобы ей не пришлось бежать. По пути они встретились с Рейесом и Даникой, Мэддоксом и Эшлин, которые шли на кухню. Обе пары попытались остановиться и поговорить с ним, улыбающиеся женщины хотели познакомиться с Гвен, но он продолжал идти, не сказав ни слова.

— Почему ты так расстроен? — Гвен покрепче взяла его за руку. — Почему я не могла с ними поговорить? Я не понимаю, что происходит.

Он гордился ею. Она понимала опасность, которую он сейчас представлял, но не пыталась сбежать, совсем не опасаясь потерять контроль над своей Гарпией.

— Я не расстроен, — «Я в ярости!»

— Это у тебя просто такая привычка — грозить смертью людям, которые вовсе тебя не расстраивают?

Он не ответил ей, так как один навязчивый вопрос появился в голове и не желал уходить.

— Он прикасался к тебе? — Сабин говорил резко и беспощадно.

Он смог уйти из комнаты, не подравшись с Уильямом, только потому, что думал, что тот лишь словами пытался завоевать расположение Гвен.

Если было что-то большее, то он бы развернулся, как и желал раньше, и перемолол бы ублюдка на фарш и скормил был его диким животным на холмах.

— Нет. Он не прикасался ко мне. Ты делаешь мне больно своими ногтями.

Сабин сразу ослабил хватку, заставив длинные когти втянуться. Они завернули за угол и снова прибавили шаг. Он почувствовал сильную, настоятельную потребность, затопившую его, как разлившаяся река.

— Он тебя напугал?

На сей раз, лишь ворчание.

— И снова нет. И даже если бы и так, я… я могла бы справиться с ним.

Он чуть улыбнулся впервые за весь вечер. Если бы. Когда в ней присутствовала лишь Гвен, а Гарпия спала, то девушка была самым послушным созданием, какое он встречал. Иногда это было очень мило. Его жизнь состояла из смерти, бесчестности, жестокости, а она была искренней и хорошей.

— И что бы сделала? — он не собирался смеяться над ней, но хотел, чтобы она признала, что ей нужен защитник.

В его лице. Здесь, в этом доме, даже во внешнем мире, ей нужен был он. В тот день, когда она научится контролировать свою Гарпию, разумеется, всё переменится. И он был рад этому. Да, рад.

Она раздраженно фыркнула, когда попыталась освободить свою руку из его руки. Он крепко держал ее, не желая прерывать тактильный контакт.

— Я не такая уж неудачница, знаешь?

— Мне всё равно, даже если ты такая же сильная, какой некогда была Пандора. Ты желанна, а некоторые мужчины считают себя неотразимыми. Я не хочу, чтобы ты с ними виделась. Никогда.

— Ты считаешь меня… желанной?

Разве она не услышала его предупреждения? Держаться подальше от воинов?

— Ничего, — пробормотала она, испытывая смущение из-за его неуверенности.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о твоем доме. Да. Идеально. Твой дом очень мил, — теперь она задыхалась, потому что после этой долгой прогулки чувствовала усталость, так как за год пленения отвыкла от физических нагрузок.

Он небрежно осмотрелся. Отполированный каменный пол с золотыми прожилками, — как ее глаза. Столы, сделанные из вишни, — такие же красные, как ее волосы. Гладкие, выстланные разноцветным мрамором стены, — совершенно идеальны, — как ее кожа. Хотя она и была грязной.