Можно помереть со смеху - [35]

Швейцар протянул руку за купюрой.

– Когда служащие начинают оставлять офисы? – спросил я.

– В семь часов.

– Буду здесь в семь. И возможно, придется ждать допоздна.

Он кивнул. Дело было сделано.

Глава 13

Я появился за несколько минут до семи. Первые два часа прошли в катании вверх и вниз на лифте с задержавшимися на службе сотрудниками разных контор, офисов, медицинских кабинетов. Затем наступило время спокойствия и тишины. Швейцар-швед слушал по радио репортаж о матче боксеров. Уборщицы приволокли прорезиненный транспортер с различными принадлежностями для уборки помещений и брезентовые ведра, в которые они свалили содержимое мусорных корзин. В мусор шестого этажа попали в основном выброшенные миссис Бедфорд бумаги.

Швед, все еще пыхтя трубкой, слушал радио. Соревнования по боксу уже закончились, но передавали поп-музыку. Откинув назад голову и сцепив на затылке пальцы, швейцар слушал радиомелодии, вокруг его закрытых глаз витали голубые кольца табачного дыма.

Я работал быстро: перебирая кучи личных писем, газетных вырезок, журнальных статей, старых заявлений и ходатайств. Этот парень, Бедфорд, и в самом деле ничего не выбрасывал. Я отбирал бумаги, написанные женским почерком, и засовывал их в мой чемоданчик. Все было закончено к тому моменту, когда швед выключил радио.

– Она не придет сюда после полуночи, – сказал я ему.

– Нет?

Кивком головы я подтвердил свои слова.

– Вы придете завтра вечером? – спросил он.

Я снова кивнул.

– Как плохо получилось, – сказал он. – Приходите в любое время.

Я пообещал прийти.

Швед вывел меня из здания.

На аэродроме я успел попасть в самолет, отлетающий в час ночи, и, сидя в кресле, сразу приступил к изучению бумаг из чемоданчика. Там оказалось семь или восемь писем от Люсиль, четыре – от Ивонны.

Письма Люсиль были того сорта, что не могли не понравиться одинокому дядюшке, письма, от которых жена-золотоискательница вполне могла рехнуться от злости.

Письма Ивонны были датированы числами, укладывавшимися в период, занимавший три года. И на всех на них лежала печать пустой и формальной содержательности, снисходительного высокомерия, с которым молодость относится к старости и одиночеству: рассуждения о погоде, танцах, кинофильмах и звездах телеэкрана, а также уверения в том, что родственники умоляют его беречь себя.

Но четвертое, последнее письмо Ивонны производило совсем другое впечатление. Там содержался рассказ о Друрри Велсе, который сразу после знакомства обещал устроить ее на шикарную работу в агентстве, с которым он связан и которое, по его словам, подбирало девушек-манекенщиц для фотографий в журналах, художественных календарях, а также иногда и в рекламных роликах. Она верила ему. Он посулил ей быструю карьеру манекенщицы, говорил, что при его влиянии на некоторых людей, работающих на различных киностудиях, может помочь девушке дебютировать в Голливуде.

Она писала, что была «очарована» Друрри Велсом, и неудивительно, что они «укатили в Неваду или Аризону» и там «без лишнего шума, скромно и хорошо» поженились. А до этого они с женихом совершили поездку в пустыню, посетили принадлежащий Бедфорду участок земли и нашли на нем почти совершенно развалившуюся хижину. Там они устроили маленький пикник с теми закусками, которые привезли с собой. На участке кто-то выкопал яму, должно быть, искал воду, но тяжелые, темные камни, которые были подняты из ямы, наводили на мысль, что там могла быть нефть. Три таких камня она отправила дорогому дяде в почтовой посылке.

От этого письма сохранился и конверт. В нем лежали фотографии – совершенно ужасные снимки, сделанные любительской камерой, у которой отсутствовала даже автоматическая наводка. На некоторых из них изображения были не в фокусе, на некоторых было вообще трудно понять, что там изображено. Их делал человек, ничего не смыслящий в фотографическом искусстве, не имеющий понятия ни о композиции, ни о законах освещения. Имелось также изображение самого Друрри Велса – тоже никуда не годное и тоже не в фокусе.

Не стоило большого труда, собрав все сведения воедино, получить более или менее складную историю.

Последнее письмо, судя по дате, было отправлено Ивонной дней за десять до смерти Бедфорда. Возможно, в тот момент, когда его вместе с посылкой принес почтальон, в офисе находился и Корнинг. В посылке, если верить словам вдовы Бедфорда, лежали три камня, в шкафу конторы Бедфорда – только два. Получив камни, Бедфорд высмеял предположение, что они содержат нефть. Корнинг – меткий стрелок, с нюхом охотничьей собаки – почувствовал, что здесь должна быть какая-то нажива. Один из камней соскользнул к нему в карман, позже был проверен на счетчике Гейгера, и оказалось, что нюх ловкого дельца не обманул его. Трудность состояла в том, что Бедфорд был консервативен, осторожен и знал цену Корнингу, который почему-то вдруг захотел купить эту землю подешевле. Внезапно Бедфорд умирает, и Корнинг, разузнав, о чем говорится в его завещании, отправляется на поиски Ивонны Велс. Все яснее ясного.

В Лос-Анджелес я прилетел еще до рассвета, на автобусе добрался до Сан-Бернардино, взял там напрокат автомобиль и поехал в Бэннинг. Дождавшись открытия городской телефонной станции, я представился как Друрри Велс и попросил выяснить, не звонили ли мне после того, как я уехал из города, по междугородному телефону. Девушка, с которой я разговаривал, куда-то ушла, потом вернулась, неся извещение на двенадцать долларов восемьдесят пять центов, и укоризненно сказала, что мне следовало бы предупредить о своем отъезде телефонную компанию и дать ей мой новый адрес. Я попросил отдать мне извещение, чтобы я мог проверить его. Она сказала, что проверка уже произведена и извещение отправлено на мой новый адрес. Я уверил ее, что не получил его, и хотел оплатить свой долг немедленно. Она опять куда-то ушла и наконец принесла мне дубликат счета, который я оплатил, после чего покинул телефонную контору.