Можно дойти пешком - [7]

- Я просто хочу отдохнуть, - сказал Мартин. - Просто на какое-то время мне нужно сойти с дистанции, Я ведь весь тут. Неужели ты не понимаешь, папа? Я отсюда, я свой, это все мое...

Лицо Роберта Слоуна смягчилось. Человек он был добрый и чувствительный. И разве не было чего-то в этом незнакомце, что пробуждало в нем странные, неясные чувства? Что-то такое, что... похоже, было знакомым?

- Послушайте-ка сынок, - сказал он. - Может, вы больны. Может, у вас навязчивая идея или еще что. Не хочется вас задевать, и не хочется, чтобы вы угодили в какую-нибудь беду. Но все же вы лучше выбирайтесь отсюда, а то беды не миновать.

За его спиной раздался скрип открываемой двери - это вышла миссис Слоун.

- С кем ты тут разговариваешь, Роб?.. - позвала было она. Увидев Мартина, она тотчас умолкла.

Он подбежал к веранде и метнулся вверх по ступенькам, чтобы схватить ее в объятия.

- Мамочка! - крикнул он ей. - Посмотри на меня! Всмотрись в мое лицо! Ведь ты-то узнаешь, узнаешь - правда?

Миссис Слоун выглядела испуганной и попятилась.

- Мамочка! Посмотри же на меня! Прошу тебя! Кто я? Скажи мне, кто я?

- Вы посторонний, - ответила миссис Слоун. - Я никогда раньше вас не встречала. Роберт, скажи ему, пусть уйдет!

Мартин снова схватил ее и повернул к себе лицом.

- У вас есть сын по имени Мартин, ведь так? Он ходит в Эмерсоновскую школу. Август он проводит на ферме у своей тетки неподалеку от Буффало, а года два назад каждое лето вы ездили на озеро Саратогу и снимали там домик. А когда-то у меня была сестра, но она умерла, когда ей был только год!..

Широко раскрыв глаза, миссис Слоун смотрела на него.

- Где сейчас Мартин? - спросила она мужа.

Руки Мартина снова крепко сжали ей плечи.

- Это я, Мартин! - прокричал он. - Я ваш сын! Вы должны мне поверить. Я ваш сын Мартин. - Он отпустил ее и полез в карман пиджака за бумажником. Одну за другой он начал вытаскивать из него бумажки. - Видите? Видите? Вот все мои документы. Удостоверения личности. Прочитайте их. Вот прочитайте, прочитайте!

Он настойчиво совал бумажник матери, но его мать в отчаянии и испуге вырвалась и наотмашь ударила его по лицу. Движение было инстинктивное, но она вложила в удар всю силу. Мартин застыл, бумажник выскользнул из его пальцев и упал наземь, голова его конвульсивно дернулась, ему казалось, что случилась непоправимая ошибка, и он никак не мог поверить, что женщина, стоящая перед ним, не понимает этого. Слабое эхо шарманки донеслось откуда-то издалека. Мартин повернулся и прислушался. По ступенькам мимо отца он сошел на дорожку. Там он снова остановился, прислушиваясь. Затем бросился бежать по самой середине улицы на звуки музыки.

- Мартин! - кричал он, сломя голову мчась по направлению к парку. Мартин! Мартин! Мартин! Мне нужно поговорить с тобой!

В парке горели разноцветные фонарики, и светильники на столбах, и разноцветные электрические надписи над эстрадой. Светящаяся дорожка, радиусом пролегшая от карусели, все вращалась, с каждым оборотом ложась на лицо Мартину, а он затравленно озирался, пытаясь разглядеть одиннадцатилетнего мальчишку в вечерней тьме, которая кишмя кишела этими сорванцами. Затем внезапно он его увидел. Мальчик катался на карусели.

Мартин подбежал к ней, схватился за стойку, когда она поравнялась с ним, и одним махом взметнул свое тело на движущуюся платформу. Он начал, спотыкаясь, пробираться через лабиринт высящихся над полом коней под взглядами сотен маленьких лиц, двигающихся перед ним вверх и вниз.

- Мартин! - закричал он, столкнувшись с одной из лошадок. - Мартин, прошу тебя, я должен поговорить с тобой!

Мальчик услышал свое имя, оглянулся через плечо, увидел этого человека со спутанными волосами и лицом в испарине, который пробирался к нему. Он слез с коня, отбросил в сторону коробку с жареной кукурузой и кинулся бежать, ловко проскальзывая между то вздымающимися, то припадающими всадниками.

- Мартин! - бился ему вслед голос Слоуна.

Слоун настигал. Их разделяло теперь всего только десять или пятнадцать футов, но мальчик не сдавался, продолжал убегать.

Случилось это внезапно. Мартин уже приблизился к мальчику на расстояние вытянутой руки и протянул ее, чтобы схватить беглеца. Мальчик через плечо оглянулся на него и, не заметив, ступил мимо края платформы и головой вперед рухнул в кружащийся многоцветный вихрь. Ногой он зацепился за какую-то железяку, торчащую из-под платформы, и некоторое время карусель тащила его за собой, кричащего в смертельном испуге. Он успел крикнуть только раз, потому что служитель в тот же миг схватил рубильник и рванул его на себя. Никто не заметил тогда и никто не мог вспомнить после, что с затихающим, нестройным аккордом преждевременно умолкнувшей шарманки слились два крика. Закричали двое. Одиннадцатилетний мальчик, теряющий и потерявший сознание, пережив перед этим секунды кошмара. И Мартин Слоун, который вдруг ощутил, как пронзительная боль агонии схватила его правую ногу. Он схватился за ногу, едва не упав. Теперь кричали уже все - матери и ребятишки, сбегаясь отовсюду к мальчику, лежавшему вниз лицом в нескольких футах от карусели. Они собрались вокруг него. Служитель протолкался через кольцо обступивших; и опустился на колени рядом с маленьким телом. Когда он осторожно поднял его на руки, над толпой прозвенел тонкий голосишко какой-то девочки: