Можете звать меня Татьяной - [4]
На следующий день Евгений встретил Таню у дверей аудитории перед занятием. Сказал, что придет к ней завтра днем. Все расписания занятий Вячеслава и Тани – вот, пожалуйста, у него. Если Таня Евгений не примет, он начнет звонить. Пусть выглядывают изо всех дверей молодые кооперативные матери. Таня Евгения приняла, и не единожды. И чем нахальнее становился Евгений Любкин, тем необъяснимо крепче жалась к нему несчастная девочка. Ну, так что же впереди? В третий раз разразилась гроза. Разъяренное небо раскалывалось пополам. Таня шестым чувством уловила угрозу. Муж, поменявшись часами с другим лектором, отпирал дверь. Спокойно подождал, отвернувшись, пока оденутся. Заговорил тихо, чтоб не разбудить спящих среди дня сыновей. Приговор был мягким. Он оставляет квартиру Тане с Евгением. Первичный, основной взнос сделан. Остальное, рассрочку, пусть они тянут сами. Алименты Вячеслав будет платить на обоих сыновей, но видеть их пока не хочет. Подразумевалось: до тех пор, как случайно слюбившиеся разойдутся. С тем собрался и ушел.
И стала Таня прибегать на занятия с расцарапанным в кровь лицом. Чтоб мужик царапался – это надо поискать. Няньке платить стало нечем. Мальчиков отдали в ясли. У Тани начались бюллетени. Бегала по урокам, когда только могла. Евгений посидел с детьми разок и отвез их, кашляющих, к своей матери. Та уж пошла на пенсию. Потом Таня возила – на троллейбусе. На такси не наскребалось. Андрейка спрашивал: «Почему троллейбус такой глинный?» В его голове перемешалось: «Неглинная улица… недлинная улица». Троллейбус и вправду был длинный – с поворотной площадкой. А мать Евгения Любкина оказалась женщиной крупной и сердитой, как сторожихи скверов из Таниного детства.
Евгений обнародовал свой план. Будем жениться, ты меня пропишешь. Только сперва роди мне ребенка. «Но ты же… ты же говорил, что Павлик твой…» - «Я не уверен». (А коли не уверен, зачем мужа с женой разлучал, Ванька-ключник, злой разлучник? Жили б они на Вернадского, детей растили. Стерпится-слюбится. Кой черт тебя за язык тянул, скажи на милость?) Таня и родила б ему. То-то увязла бы в бедах. Но, по счастью, не получалось. Евгений стал пропадать из дому, как раньше Вячеслав. В один прекрасный день объявил, что подруга его беременна. Какая подруга? – Марина. А ты думала, ты одна на свете? И весенний первый гром скатился с ясного неба. Это уж как повелось, так и ведется.
Свалил Евгений. А развод с Вячеславом уж был оформлен. Осталась Таня одна как перст, не считая двоих младенцев. Вячеслав же скорехонько женился на мадьярке, и шасть в Венгрию. Таня ему разрешенье на выезд подписала. Евгению Таниных несчастий всё было мало. Он не только что ославил Таню по университету, но добрался до ее родителей. Те выслушали с сердечным сокрушеньем, но ничего в помощь дочери не предприняли. Явился Евгений на всякий случай и к старшим Проталиным. Однако тут его сразу спустили с лестницы. Ну зачем Евгению понадобилось топить девчонку? чтоб оправдаться перед людьми? или перед самим собой? Стали все обходить Таню стороной. Не вляпаться бы в ее беды. И потянула хрупкая Таня двоих детей да трехкомнатный кооператив. Ничего, тянет-потянет, авось вытянет. Вытянулись березки та рябинки во дворе. Уж и дети пешком под стол не ходили. Таня всё таскала их как котят в музеи, в консерваторию. Снимала с них валенки – гардеробщики ворчали* «Ты, дочка, точно к деду в гости приехала». А на Таню припала нервная болезнь. Подходя к советскому прилавку, репетировала про себя: двести грамм диетической колбасы… двести грамм диетической.
Ну, а полегче-то будет? Что-то уж совсем жалко ее становится. Конечно, будет. Не всё ей мучиться. Профессор-астроном, к которому Таня в аспирантские времена ходила на спецкурс, заприметил ее в вестибюле, помахал рукой. Поздоровалась, заикаясь. Худая, глаза ввалились – в чем душа. Сжалился, взял ее к себе и.о. старшего научного сотрудника в ГАИШ – астрономический институт имени Штейнберга. Еще дал ей преподаванье на астрономическом отделении, тогда уже физфака. Доколе астрономия была наукой умозрительной – числилась на мехмате. Ставши экспериментальной, перешла к физфаку. От радости у Тани сразу прошло заиканье. Ходила по коридорам ГАИШа, смотрела через цветущие на подоконниках гераньки в диковинный сад. Яблоки сыпались на асфальт, хорошие сортовые яблоки – а Таня давно уж ела за детьми одни шкурки. Люди были немного странноватые. Вестимо дело: звездочеты. Тане в самый раз – она сама не лучше. Взберется, легконогая, по винтовой лестнице на крышу ГАИШа (как бы его не переименовали теперь в ГИБДДеш). Со стороны главного здания МГУ прожектора подсвечивают ночные облака. Вот и купол с телескопом. Дежурный разрешает посмотреть в небо. К Тане на Вернадского теперь частенько залетает с ночевкой ее легкокрылая мать. В такие дни Таня подолгу околачивается в ГАИШе.
Директор ГАИШа сочиняет и охотно исполняет авторские песни. Оттого в ГАИШе что ни вечер, то дым коромыслом. В фойе перед актовым залом кто-то играет на скрипке. В сорок восьмой аудитории, где на стенах светящиеся изображения галактик – пивной фестиваль с душещипательными советскими песнями. В двадцать шестой – сборище поэтов. Читают кто во что горазд. Таня медленно оттаивает. Сыновья под сильным влиянием Таниной матери стали эльфами. Бездонный взгляд, загадочная улыбка. Таня приносит им из библиотеки ГАИШа старинные звездные атласы с античными фигурами, в кои вписаны созвездья. Летними ночами в окна Таниной квартиры с попутным ветерком со стороны Кунцева и Немчиновки залетают феи. Сменяют Танину мать, поддерживая в мальчиках проявившееся эльфическое .начало. Таней очарованы ее студенты, она же очарована астрофизикой. Тане тридцать, она готовит раннюю докторскую. А провожает ее домой с Университетского проспекта восемнадцатилетний юноша. Ему позволено нести Танину сумку с книгами. Здесь всё начинается с другого конца, не так, как складывалось до сих пор. Тане сейчас самой восемнадцать, как ни крути.
В 2008 году вышла книга Натальи Арбузовой «Город с названьем Ковров-Самолетов». Автор заявил о себе как о создателе своеобычного стиля поэтической прозы, с широким гуманистическим охватом явлений сегодняшней жизни и русской истории. Наталье Арбузовой свойственны гротеск, насыщенность текста аллюзиями и доверие к интеллигентному читателю. Она в равной мере не боится высокого стиля и сленгового, резкого его снижения.
В этой книге представлены пьесы, киносценарий и рассказы Натальи Арбузовой.
Автор заявил о себе как о создателе своеобычного стиля поэтической прозы, с широким гуманистическим охватом явлений сегодняшней жизни и русской истории. Наталье Арбузовой свойственны гротеск, насыщенность текста аллюзиями и доверие к интеллигентному читателю. Она в равной мере не боится высокого стиля и сленгового, резкого его снижения.
Новая книга, явствует из названья, не последняя. Наталья Арбузова оказалась автором упорным и была оценена самыми взыскательными, высокоинтеллигентными читателями. Данная книга содержит повести, рассказы и стихи. Уже зарекомендовав себя как поэт в прозе, она раскрывается перед нами как поэт-новатор, замешивающий присутствующие в преизбытке рифмы в строку точно изюм в тесто, получая таким образом дополнительную степень свободы.
«Лесков писал как есть, я же всегда привру. В семье мне всегда дают сорок процентов веры. Присочиняю более половины. Оттого и речь завожу издалека. Не взыщите», - доверительно сообщает нам автор этой книги. И мы наблюдаем, как перед нами разворачиваются «присочиненные» истории из жизни обычных людей. И уводят - в сказку? В фантасмагорию? Ответ такой: «Притихли березовые перелески, стоят, не шелохнутся. Присмирели черти под лестницей, того гляди перекрестят поганые рыла. В России живем. Святое с дьявольским сплелось - не разъять.».
Герои Натальи Арбузовой врываются в повествование стремительно и неожиданно, и также стремительно, необратимо, непоправимо уходят: адский вихрь потерь и обретений, метаморфозы души – именно отсюда необычайно трепетное отношение писательницы к ритму как стиха, так и прозы.Она замешивает рифмы в текст, будто изюм в тесто, сбивается на стихотворную строку внутри прозаической, не боится рушить «устоявшиеся» литературные каноны, – именно вследствие их «нарушения» и рождается живое слово, необходимое чуткому и тонкому читателю.
Главный герой — начинающий писатель, угодив в аспирантуру, окунается в сатирически-абсурдную атмосферу современной университетской лаборатории. Роман поднимает актуальную тему имитации науки, обнажает неприглядную правду о жизни молодых ученых и крушении их высоких стремлений. Они вынуждены либо приспосабливаться, либо бороться с тоталитарной системой, меняющей на ходу правила игры. Их мятеж заведомо обречен. Однако эта битва — лишь тень вечного Армагеддона, в котором добро не может не победить.
Своими предшественниками Евгений Никитин считает Довлатова, Чапека, Аверченко. По его словам, он не претендует на великую прозу, а хочет радовать людей. «Русский Гулливер» обозначил его текст как «антироман», поскольку, на наш взгляд, общность интонации, героев, последовательная смена экспозиций, ироничских и трагических сцен, превращает книгу из сборника рассказов в нечто большее. Книга читается легко, но заставляет читателя улыбнуться и задуматься, что по нынешним временам уже немало. Книга оформлена рисунками московского поэта и художника Александра Рытова. В книге присутствует нецензурная брань!
Знаете ли вы, как звучат мелодии бакинского двора? А где находится край света? Верите ли в Деда Мороза? Не пытались ли войти дважды в одну реку? Ну, признайтесь же: писали письма кумирам? Если это и многое другое вам интересно, книга современной писательницы Ольги Меклер не оставит вас равнодушными. Автор более двадцати лет живет в Израиле, но попрежнему считает, что выразительнее, чем русский язык, человечество ничего так и не создало, поэтому пишет исключительно на нем. Галерея образов и ситуаций, с которыми читателю предстоит познакомиться, создана на основе реальных жизненных историй, поэтому вы будете искренне смеяться и грустить вместе с героями, наверняка узнаете в ком-то из них своих знакомых, а отложив книгу, задумаетесь о жизненных ценностях, душевных качествах, об ответственности за свои поступки.
Александр Телищев-Ферье – молодой французский археолог – посвящает свою жизнь поиску древнего шумерского города Меде, разрушенного наводнением примерно в IV тысячелетии до н. э. Одновременно с раскопками герой пишет книгу по мотивам расшифрованной им рукописи. Два действия разворачиваются параллельно: в Багдаде 2002–2003 гг., незадолго до вторжения войск НАТО, и во времена Шумерской цивилизации. Два мира существуют как будто в зеркальном отражении, в каждом – своя история, в которой переплетаются любовь, дружба, преданность и жажда наживы, ложь, отчаяние.
Книгу, которую вы держите в руках, вполне можно отнести ко многим жанрам. Это и мемуары, причем достаточно редкая их разновидность – с окраины советской страны 70-х годов XX столетия, из столицы Таджикской ССР. С другой стороны, это пронзительные и изящные рассказы о животных – обитателях душанбинского зоопарка, их нравах и судьбах. С третьей – раздумья русского интеллигента, полные трепетного отношения к окружающему нас миру. И наконец – это просто очень интересное и увлекательное чтение, от которого не смогут оторваться ни взрослые, ни дети.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.