Мозговик - [25]

Во время войны, чтобы следить за ходом событий, он выписал ежедневную газету и купил себе радиоприемник.

После поражения Гитлера он отказался от подписки, а радио разрубил топором.

Всю свою жизнь Гросс мечтал, что в один прекрасный день, пусть даже, когда он вынужден будет пойти на отдых, в этот день он вернется на Родину. Но всегда, даже в те времена, когда его финансовое положение позволяло это сделать, находились причины, его останавливавшие. Теперь он знал, что мечте уже не суждено сбыться. Он обречен умереть в этой чужой стране, в которой он прожил шестьдесят лет среди чужих. Причем после смерти родителей он остался совершенно один среди совершенно чужих людей.

Только в одном отношении он слился с этой страной: он говорил по-английски и почти совсем забыл немецкий. Поначалу они с Эльзой разговаривали друг с другом по-немецки, но она, столь покорная ему во всем остальном, после рождения детей настояла на том, чтобы в семье говорили только по-английски. Если он обращался к ней на своем родном языке, она отвечала на английском. Он не был учителем, поэтому дети никогда не учили немецкий, если не считать нескольких фраз. Так что и он сам в конце концов сдался.

Все эти факты о своем новом хозяине мозговик узнавал лишь для того, чтобы как-то убить время, пока его собственное тело находилось в питательном растворе, да еще потому, что все, каким-то образом касающееся традиций, образа мыслей и поведения человеческих созданий, могло ему впоследствии пригодиться. Он не испытал сочувствия к своему нынешнему хозяину в его отчаянной ситуации; его заботила только потенциальная полезность хозяина. И мозговик уже пришел к выводу, что после сегодняшней ночи Зигфрид Гросс будет ему не нужен.

Гросс был затворником; он ни с кем не общался, так что не мог собирать необходимую для мозговика информацию, не привлекая к себе внимания. Это противоречило его манере поведения, к которой все окружающие успели привыкнуть. У него не было телефона, он ни с кем не переписывался. В Бартлесвилль он ездил на фургоне, запряженном лошадью; у него никогда не было машины, и он никогда не хотел ее иметь.

Да и эти-то поездки совершал всего лишь раз в неделю, чтобы закупить необходимую провизию. Исключение составляли случаи, когда он вез что-либо на продажу, то, что не могло подождать до очередного субботнего визита. Посещал он только весьма определенные места и нигде не задерживался просто поболтать или узнать последние сплетни. Вот уже больше пятнадцати лет — с тех пор, как Германия второй раз потерпела поражение — он не уезжал никуда дальше Бартлесвилля, дальше пяти миль от дома.

Нет, Зигфрид Гросс, учитывая его характер и образ жизни, будет худшим из всех возможных инструментов для сбора информации. Свою нынешнюю задачу он выполнил, а стало быть, завершив ее, должен будет уйти. Кроме всего прочего, мозговик уже выявил идеального хозяина для сбора информации — кота. Пока он вынужден будет пребывать в теле Гросса, он не сможет использовать этого шпиона, но придет время и какой-нибудь кот непременно приведет его к нужному человеку, более отвечающему его целям.

Но пока Гросс сидел здесь, ожидая конца питательного цикла, мозговик решил получить от него сведения о соседях.

Таких данных оказалось немного, да и значимость их была, скорее всего, невысока. Гросс знал о своих соседях куда меньше, чем, например, Томми Хоффман. Он даже не знал еще о самоубийстве Томми, всполошившем всю округу. Видимо, он мог узнать о нем лишь во время своей традиционной субботней поездки в Бартлесвилль.

Тем не менее, мозговик получил ответ на вопрос, который его ранее заинтересовал, а именно — почему ближайшие соседи Гросса держали такого свирепого пса, которого приходилось сажать на цепь в сарае. Фамилия соседа была Лурса (французская, хотя сами они имели бельгийское происхождение). Их собака — сука ньюфаундленда, водолаза — весьма ценная, Джон Лурса охотился с ней на уток. Прежде, чем она стала столь свирепой по отношению ко всем, кроме самого Лурса, он случил ее с другим хорошим ньюфаундлендом и ожидал потомства через несколько недель. Случилось так, что собака набросилась на жену Лурса — к счастью, не покусала ее — и была приговорена к смерти, но супруги надеялись, что она не принесет вреда своим новорожденным щенкам, а потому решили сохранить ей жизнь до тех пор, пока она выкормит их, а уж потом пристрелить свирепую тварь. Джон посадил собаку на цепь в дальнем углу сарая и строго запретил жене и дочери появляться поблизости. Гросс знал об этом, поскольку Лурса был одним из немногих людей, с которыми угрюмый немец поддерживал почти хорошие отношения; Лурса предлагал Гроссу щенят, причем очень настойчиво даже после того, как Гросс отказался. Гросс не любил собак так же, как и людей. Кота он еще мог терпеть, коль скоро тот жил в сарае и охотился там на мышей.

Глазами Гросса мозговик взглянул на часы и решил, что тело его находится в питательном растворе вполне достаточно: для оценки у него были только такие параметры, ибо, находясь в теле хозяина, он оказывался лишенным возможности ощущать свое собственное тело.