Мозаика жизни - [26]

Она молчала.

—Дженни, мы с тобой сделали ребенка. На­шего ребенка.

Чад прижал свободную руку к ее животу. И это интимное прикосновение вызвало у Дженни такое отвращение, что она с трудом удержалась, чтобы не ударить его по лицу.

— Мы с тобой сделали ребенка, — повторил Чад. — И тебе надо думать о нашем малыше, прежде чем ты примешь решение, которое по­влияет на наши жизни. Теперь мы семья. Семья из трех человек. Тебе надо подумать об этом. — Он пристально поглядел на нее. — У тебя были чувства ко мне, Дженни. Были.

Дженни трясло. Ее охватила слабость. Чело­век, стоявший на коленях возле кресла, не вы­зывал в ней ничего, кроме настороженности, неприязни и неловкости. Но он прав. Если есть хоть один шанс из миллиона, что Чад отец ре­бенка, он непременно должен рассказать об их отношениях перед тем несчастным случаем. Об отношениях, результатом которых могло быть появление ее малыша.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Скажите «а-а-а».

Дженни широко открыла рот.

—Почему все врачи просят сказать «а-а-а»? — поинтересовалась она, когда доктор Портер за­кончил осмотр.

—Только не затем, чтобы вызвать у пациен­та раздражение, — засмеялся он, мягко ощупы­вая железы у нее на шее. — Произнося звук, вы напрягаете язык, — рассеянно продолжал он объяснение, — тогда лучше видны миндалины. Кстати, ваши в порядке.

Проверяя рефлекс зрачков, он посветил фо­нариком сначала в один глаз, потом в другой.

—Головные боли? — спросил он.

—Я чувствую себя прекрасно, — покачала головой Дженни.

—Хорошо. — Он снова ощупал шею. — Очень хорошо.

— Только физически, — тихо уточнила она. Доктор откинулся назад, скрестил руки и, чуть подняв голову, посмотрел на нее поверх очков.

—Я слышал, вы и Люк вместе налаживаете жизнь.

—Я думала, что жизнь в горах вполне изо­лированная, — вскинула брови Дженни. — Ока­зывается, новости быстро достигают Олема.

—Не совсем так, — пожал плечами доктор. — Я видел Мэри.

— О!..

—Вас это раздражает? Что мы с Мэри гово­рили о вас? Но вы для меня больше чем паци­ентка. А Мэри ваша подруга. Мы заботимся о вас.

—Меня это не раздражает. Фактически мне в некотором смысле нравится, что люди наблю­дают за мной. — Она улыбнулась. — Просто, когда каждый наблюдает и обсуждает, трудно что-нибудь утаить…

—О, если вы захотите, то многое сумеете утаить.

Дженни понимала — доктор возразил без злого намерения. Он всего лишь хотел подыг­рать ее саркастическому замечанию. Но после его слов улыбка Дженни пропала.

—Доктор, — уже серьезным тоном спросила она, — была ли я особой, которая все скрыва­ла? — Не успел он ответить, как Дженни за­бросала его другими вопросами: — Была ли я такой женщиной, которая под носом у мужа за­водит интрижку? Неужели, и правда, возможно, что я спала с Чадом? Люк говорит — нет. Чад говорит — да. И каждый убежден в своей вер­сии.

—Ой-ей-ей! — Доктор замахал руками. — Подождите минутку. Прежде всего, позвольте мне заверить вас, что Дженни Прентис, кото­рую я знал — и по-прежнему знаю, — порядоч­ная и честная женщина. — Он потер чисто вы­бритый подбородок. — Что же касается того, спали вы с Чадом или нет… я, конечно, не знаю. Но знаю, что после возвращения Чада вся округа потеряла покой. Каждый хоть отда­ленно связанный с лыжным курортом живет в тревожном ожидании. — Доктор покачал голо­вой и тихо добавил: — Такое впечатление, что, где бы Чад ни появлялся, что бы ни делал, он вызывает сумятицу и напряжение.

—Но он не мог бы так отрицательно повли­ять на нас с Люком, если бы наш брак был крепким. — Дженни хотелось, чтобы фраза зву­чала скорее утверждением, чем вопросом.

Неуверенность собственного тона сильно на­поминала неуверенность мужа. Люк сказал, что они справятся и все уладится. Но она слышала в его голосе, видела в его взгляде сомнение.

—Вы должны помнить одно… — сказал до­ктор, — людям свойственно ошибаться. Мы все делаем ошибки.

—Вы думаете, я тоже сделала? Ужасную ошибку?..

—Я этого не говорил. Я не знаю, сделали вы ошибку или нет. — Он наклонил набок го­лову. — Смысл моих слов в том, что жизнь продолжается. Надо жить здесь и сейчас. А не в прошлом, где что-то могло случиться, а могло и не случиться. Особенно если есть вероят­ность, что вы никогда не вспомните.

Сидя за рулем «бронко» по дороге домой, Дженни чувствовала себя почти свободной. Ко­нечно, сомнение, заботы, вопросы остава­лись — острые, как всегда. Но здесь, на откры­той дороге, она отбросила свои беды и просто наслаждалась солнечным светом и неоглядным голубым небом над головой.

Прежде чем позволить ей ехать в Олем од­ной, Люк заставил ее потренироваться: как тор­мозить, как трогаться с места, как парковаться и поворачивать. С теплой улыбкой она вспо­мнила часы, которые они провели в зоне для парковки машин. Они несколько раз объехали ее вокруг. И даже когда стало ясно, что Дженни готова для поездки по шоссе, Люк все равно за­ставлял ее практиковаться еще и еще.

Когда Люк рядом, у нее всегда теплело на сердце. Почти всегда. Ребенок, а точнее — во­прос об отце ребенка, разделял их, словно ши­рокая бурная река.

Объехав дом, Дженни поставила машину и заспешила к двери в кухню. Конечно, Мэри нужна помощь в приготовлении обеда. Но когда она открыла дверь, в кухне никого не было.