Мозаика - [180]

— Это восхитительно, Сэм. Все так, как ты говорил. Незабываемо. Настоящий шедевр.

— Как вы сохранили ее? — спросил старика Сэм.

Вспоминая, старик говорил отстраненным голосом:

— Мы с Дэном бросали жребий по поводу этой комнаты. Он хотел ее, потому что она была произведением искусства. Я же хотел просто иметь ее. Я выиграл, но он получил привилегии ее посещения. Потом я заплатил ему дополнительные деньги из прибыли нашего бизнеса за двадцать лет. Когда я купил Арбор-Нолл, здесь еще были военнопленные итальянские солдаты, которых держали на Губернаторском острове[40]. Они могли получить досрочное освобождение, работая на американцев, и я набрал целую команду, чтобы прорыть туннель и построить мое убежище. Затем они вернулись домой в Италию с полными карманами долларов, заплаченных за их молчание.

Брайс оглядывался вокруг и проворчал:

— Этакий маленький сельский приют.

Старик зло ухмыльнулся:

— Черт, у меня был здесь королевский дворец, весь в моем распоряжении, и я чувствовал себя умнее всех. — Затем он вздохнул: — Перед тем как я попытался основать свой фонд, я попробовал загладить вину, не открывая ничего. Я был не прав и все испортил.

Он посмотрел на сияющие стены, потом на Джулию с Сэмом, а затем еще раз окинул взглядом ослепительную Янтарную комнату. Он кивнул с серьезным видом.

— Я возвращаю ее русским. На самом деле она никогда мне не принадлежала. Я просто хочу еще раз посмотреть на нее. Можете назвать это последним желанием старого грешника.

Сэм наблюдал за Джулией. Он стиснул ее руку. Янтарная комната так много значила для него, но, в конце концов, она не равноценна Джулии.

Он поцеловал ее волосы и прошептал:

— Это кончилось, Джулия.

Она откинулась назад и улыбнулась ему. Множество мыслей обуревало ее.

— Нет, дорогой. Это еще не кончилось.

60

21.40

ОЙСТЕР-БЭЙ (ШТАТ НЬЮ-ЙОРК)

После официальных заявлений все посетители Арбор-Нолла, кроме Дэвида и Брайса, были освобождены. ФБР взяло их под стражу как соучастников убийства. Ни одного выжившего «чистильщика» не нашли. Лимузины, автомобили класса «люкс» и элегантные спортивные машины вывозили потрясенных гостей с территории поместья.

Журналисты устроили шумное бдение за воротами. Лайл Редмонд обратился к ним, рассказав своим красочным языком о заговоре Крейтона с целью выиграть президентство. Он призвал народ голосовать за Дугласа Пауэрса, а не за список Редмонда-Фридмана. Согласно закону, существовала техническая возможность избрать Крейтона президентом, и тогда кандидат в вице-президенты из команды покойного автоматически становился президентом вместо Дугласа Пауэрса. Старый Лайл не считал такой исход правильным.

Перед телекамерами, записывающими его слова, Лайл говорил:

— Дуг Пауэрс будет чертовски хорошим президентом. Голосуйте за него.

Джулия пыталась убедить его уехать вместе с ними.

Он оставался тверд.

— Я хочу продать это место, так что пока можно провести здесь несколько ночей. Посмотрим, что хорошего я смогу вспомнить. Если повезет, здесь еще могут остаться несколько рубашек в моих шкафах. После Рейли и его дурацких пижам я с удовольствием вернусь к настоящей одежде.

Джулия попросила Сэма заехать обратно в Остер-Бэй, в дом священника церкви Святого Доминика. В окне общей комнаты, где они разговаривали с отцом Майклом и с дедом Джулии, горел свет. В желтом свете лампы францисканец сидел за столом и писал склонив голову.

Открывая им дверь, отец Майкл кивнул в знак приветствия:

— Я ждал вас, дети мои. Я слушал новости. Все станции почти ни о чем больше не рассказывают. Мне очень жаль было слышать о смерти твоего дяди, Джулия. И мне очень печально, что тебе пришлось убить его.

Отец Майкл ощущал на себе вес всех своих шестидесяти пяти лет. Его лицо с двойным подбородком обвисло под его ношей. Но он все-таки излучал доброту и заботу о ней, и Джулия была тронута.

Он провел их в свою комнату, закрыл дверь и попросил точно рассказать о том, что произошло. По мере того как они рассказывали, он кивал головой, и у них возникло ощущение, что он молится.

— Дедушка просил передать, что он приедет завтра, когда проголосует. Он сказал, что сделал то, что должен был сделать. Он хочет исповедоваться и говорит, что его исповедь будет длинной, так что будьте готовы.

Священник поднял голову и улыбнулся.

— Прекрасно. Еще один шаг к его спасению. Для него это был долгий путь, и я знаю, как он устал. Но его дух несокрушим, и теперь, когда он просит Бога положить руку на его плечо, ему будет не так одиноко.

Сэм ухмыльнулся:

— Он чертыхается, оттого что не собирается больше чертыхаться.

Священник усмехнулся.

— Хорошо.

Он выпрямился на стуле. Его продолговатое лицо омрачилось, и он посмотрел на Джулию долгим вопросительным взглядом.

— Ты хочешь задать мне вопрос, Джулия?

Она кивнула.

— Вы сказали кое-что дедушке, и я это запомнила. Вот эти слова: «Вы не сказали им, что Сельвестер Маас собирался вернуть сокровище». Дедушка не понял, что вы имели в виду. Они винил в этом свою плохую память, но у меня создалось впечатление... что вы были там и знали, что произошло. — Она сделала паузу. — Вероятно, вы были тем мальчиком, которого дедушка видел, когда тот убегал со склада после того, как дед Остриан убил Мааса. А затем я вспомнила, что обнаружил Сэм, когда изучал жизнь Мааса. У него был сын, очевидно, единственный выживший ребенок. Но Сэм не мог найти его следов. Это меня удивило. Может быть, сын и не исчезал вовсе. Может быть, он ушел по призванию — в церковь — и уехал в другие страны. У вас немецкий акцент, а Цюрих находится в немецкоязычной области Швейцарии... Вы — Михаэль Маас? То, что вы говорите о своем отце, — правда?