Мойры - [44]

Вот такими!

Честное слово, не вру!

У пьянчужки только пятки сверкали, и тормозил он лишь на другой стороне площади, на ступеньках комиссариата; магазин Ангелы находился прямо напротив участка, потому что это было самое безопасное место в районе.

Кроме водки она торговала сладостями, но, сказать по правде, не столько торговала, сколько сама сжирала и немного раздавала детям. Думаю, все, что она заработала в том магазине, ушло на сладости, проеденные или розданные, на шоколадки и жвачку. Потом, когда мы подросли, удавалось взять у нее в кредит сигарет, а иногда даже вино. Как бы в кредит, ведь мы ни разу ей не вернули долг, ни гроша у нас не было, а когда у кого-нибудь из ребят появлялись деньжата, то все понимали — краденые, и спустя некоторое время этот паренек уже чаще бывал напротив, в комиссариате, чем у Ангелы.

В конце площади стоял ларек, где продавали кислую свеклу, хлебную закваску и овощи для супа. Мало кто знал настоящее имя хозяйки ларька, все звали ее Кислухой. Это была самая языкастая баба на свете, голос у нее был зычный, немного визгливый, громче только у Ангелы. Когда муж отбирал у ларечницы деньги и приходил к Ангеле за бутылкой, та выпроваживала его из магазина за ухо и кричала: «Кислуха, горилки ему дать или наподдать?» А Кислуха также громко отвечала: «Да все едино, Ангел мой золотой, все едино». Площадь покатывалась со смеху. Иногда, правда, муженек напивался где-нибудь в другом месте и тогда уж брал свое, а Кислуха пару дней торговала с подбитым глазом.

В магазине у Ангелы я делала уроки, за столом в подсобке, где она вечерами вела свою бухгалтерию и где лежали всякие гроссбухи и бумаги. Днем столик пустовал, там было тихо и спокойно, а у меня дома вечно толпилось слишком много народу. Когда я была в третьем классе лицея, Элька родила ребенка, типа неведомо от кого, хотя все догадывались, кто отец. С той поры я почти всегда занималась в магазине у Ангелы, дома стало уже совсем невыносимо.

Знаешь, почему я пошла в лицей? Я долго думала, парень, уж поверь, ведь после лицея работы не найдешь. Папаша меня чуть не убил. Но об этом и вспоминать не стоит.

В восьмом, последнем классе школы у меня появился парень, красивенький блондинчик, Войтуш, за которым бегали все девчонки в нашей школе. Я этим ужасно гордилась и, понятно, любила его со страшной силой, любовью восьмиклассницы. Вечерами лежала в потемках, сунув руку в трусы, и представляла, как мы с ним занимаемся любовью. Не трахаемся, но занимаемся любовью, понимаешь? Это был самый прекрасный секс в моей жизни — в тех моих фантазиях, в жизни со мной ничего подобного не случалось. Или воображала, как на меня нападет шпана, а он меня спасает, лупит их по мордам, как какой-нибудь Брюс Ли. Ты что, тогда как раз показывали «Выход дракона», все мальчишки притворялись, будто занимаются карате. Выходили на улицу и махали ногами, задирая их выше головы и мяукая как коты. А Войтуш подраться был всегда готов.

Между прочим, я тут болтала с одним типом и он мне рассказал, что, когда был пацаном, всегда мечтал спасти свою любимую от бандюков. Серьезно. Чувствуешь, какой раскосец? Мальчишки мечтают об одном, девчонки о том же, но с другого боку. А что в результате?

Однажды Войтуш с корешами распотрошил киоск на станции. Помню, стояли мы с Ангелой на крыльце ее магазина и смотрели, как полицейские ведут Войтуша в наручниках и запихивают в машину, чтобы везти его в изолятор. Ангела была мрачная, а я плакала, захлебывалась, блин, слезами и прижималась к ее большим сиськам, а она гладила меня по голове и молчала. Теперь я вообще не плачу, не позволяю себе, понимаешь, держу себя в узде, но тогда я была ребенком и ревела белугой. То был мне урок. Ангела заперла магазин, повесила табличку «Скоро вернусь», отвела меня в подсобку и поговорила со мной так, как никогда раньше. Думаю, в тот день я стала взрослой, и всем хорошим, что потом со мной случилось, я обязана ей. Пошла в лицей. А когда в первый раз легла с парнем, уже знала, чего надо остерегаться. Если бы не Ангела, у меня бы сейчас была пара-тройка детишек и жила бы я в той единственной вонючей комнатенке с предками, Элькой и ее выводком.

Если существует ад, то, когда я в нем окажусь, все будет выглядеть так, как в той квартире, и я должна была жить там целую вечность с ними со всеми. Только по Ангеле и скучаю. Я даже не простилась с ней, глупо получилось, но что поделаешь. Как буду подыхать, она придет за мной, со своими большими сиськами, с белыми крыльями, придет и заберет меня на небо. Так и будет.

Ну вот, на хрен, разболталась.

Видишь, говорила я тебе, как начну, не остановишь.

Еще пива?

Удивляешься небось, где я научилась так хорошо рассказывать. Чувак, я тоже могла бы быть писателем, только очень уж я непоседливая. У меня терпения не хватило бы все это переносить на бумагу. Я не сразу стала передком зарабатывать, сперва была артисткой. Я серьезно.

Ну что ты смеешься? Начиналось все хорошо.

Когда я уехала, то сперва оказалась во Вроцлаве. Чисто случайно, у меня билета не было, и кондуктор меня там высадил. По-людски себя повел, не оштрафовал, лишь велел вытряхиваться. Ну и я пошла. И в этом Вроцлаве почти сразу познакомилась с одной дамочкой, которая держала театрик для детей, куклы, сказки и все такое, вот я и двинула в актрисы. Парень, я была и принцессой, и колдуньей, даже гребаным динозавром. Этот динозавр меня доконал, костюм весил килограмм двадцать, и я в нем потом обливалась.