Моя золотая Бенгалия - [43]

Среди руководства студенческой ассоциации не нашлось людей, которые могли бы сказать: «Будем требовать, но в меру, будем и сами что-то делать». А в распоряжении вице-канцлера Вишвабхарати Шуроджита Шинхо, человека весьма уравновешенного и авторитетного, конечно, не было ни лишних 10 миллионов рупий, ни какой-то другой возможности избежать «конфронтацию». Молодые, хорошо одетые люди группами и по одному ходили по Шантиникетону с утра до вечера, собирались у административного здания, у библиотеки, на главном «проспекте», который ведет из Болпура в сторону реки Копай, и у почтового отделения «Обители покоя». В ответ на угрозу руководства университета закрыть его до тех времен, пока студенты не решат возобновить занятия, начиная с 15 января группа студентов на неопределенное время объявила голодовку. Не знаю, как они голодали, но и этот шаг не дал ожидаемых результатов, так как немедленно вышел приказ администрации, которым Вишвабхарати был объявлен закрытым на неопределенное время, и студентам было велено покинуть общежития.

После этого шага руководства стачка приняла качественно новый характер. Общежития никто не покинул, и начались демонстрации. Студенты применили так называемую тактику гхерао, которая, по сути, является арестом руководства. В административном здании на заседание собралось все руководство университета и его основных подразделений — всего около двадцати пяти человек. Их окружили студенты и пригрозили не выпускать до тех пор, пока не будут исполнены все требования. Когда самые уважаемые люди Вишвабхарати были задержаны в зале заседаний более полутора суток (еду им приносили, и студенты даже развлекали своих преподавателей концертами), вице-канцлер вызвал полицию. Прибыло несколько машин с вооруженными людьми, которые легко бы справились с участниками гхерао, занявшими вестибюль второго этажа административного здания (чиновники с первого этажа все время могли работать нормально). Но полицейские к заключенным профессорам и доцентам не добрались, так как студенты — юноши и девушки легли прямо на землю вокруг административного здания и не пропускали полицию к зданию. Простояв несколько часов, машины стражей закона и порядка убыли восвояси, а арест продолжался почти трое суток, до того времени, пока «орган власти» — так называли свой окруженный объект бастующие — согласился возобновить переговоры.

Было крайне грустно смотреть, как несколько сотен хорошо одетых молодых людей, выкрикивая хором лозунг «Inquilab Zindabad» («Да здравствует революция!»), бывший популярным во время борьбы за свободу, 19 января в два часа тридцать минут ночи мимо моих окон направились к красивой вилле вице-канцлера, окружили ее и кричали не менее часа. Я вышел на улицу. Ко мне подошло несколько человек. Из разговора с ними я узнал, что юноши будут бастовать и собираться на демонстрации до тех пор, пока не добьются своею. Спросил, не кажется ли им, что главная задача студентов все же самим учиться, а не учить своих профессоров. Они вежливо ответили что в демократическом государстве может быть и наоборот.

Какой контраст между забастовкой в Вишвабхарати и демонстрациями трудящихся в Калькутте! Однажды мне пришлось в поезде ехать в этот большой город. Сел, как обычно, в вагон второго класса и был удивлен, что вместо пестрой публики увидел различного возраста, очень бедно одетых мужчин с маленькими котомками. Оказавшись среди этих людей, я захотел побеседовать с ними. Не удалось. Обычно бенгальцы очень охотно разговаривали со мной. С трудом и не сразу я узнал, что мои спутники — сельскохозяйственные рабочие и бедные крестьяне, едущие в Калькутту, чтобы участвовать в демонстрации по призыву руководства Коммунистической партии (марксистской) штата Западная Бенгалия. Многие из них, может быть, впервые ехали на поезде. Большинство, вероятно, никогда раньше не были в Калькутте. Мы вместе сошли на станции Шеалда.

Из всех вагонов к месту встречи спешили такие же люди. Несколько человек, одетых получше (очевидно, представители сельской интеллигенции, которая играет большую роль в политической и общественной жизни Индии), начали организовывать митинг. К бамбуковым палкам, которые у многих были с собой, люди начали прикреплять лозунги, коряво написанные на изношенной, побелевшей, даже надорванной красной материи. Образовалась колонна из нескольких сотен людей. Шум огромного города заглушал выкрики демонстрантов, но небольшие, потрепанные транспаранты, которые в эти часы несли люди труда в своих мозолистых руках со всех сторон на площадь Майдан в центре Калькутты, где состоялась мощная демонстрация, нельзя было не заметить. Вторую подобную демонстрацию я видел однажды в Тривандраме, столице другого «красного» штата — Кералы, где по главным улицам извивалась длинная колонна «неприкасаемых» с требованием восстановить их человеческие права во всех областях жизни.

Забастовки в Шантиникетоне, конечно, что-то совсем противоречащее мечте Тагора — создать учебное заведение, в котором студенты, преподаватели и работники жили бы в согласии, чтобы им была присуща общность взглядов и интересов. Несомненно, что подобные выступления отражаются и на без того невысокой дисциплине студентов. Уже не говоря о том, что мало кто из них посещает обязательную утреннюю молитву памяти поэта до начала занятий и проходящие каждую среду в шантиникетонском храме богослужения. Часто малолюдны лекции и семинарские занятия, хотя плата за обучение небольшая, а за каждую переэкзаменовку надо платить 25 рупий (хорошее нововведение: те, кто не хочет хорошо учиться, платят за свою лень).