Моя жизнь в жизни. Том 2 - [165]

Во время пребывания депутатов Верховного Совета СССР в Англии представители ПЕНклуба — англичане обратились ко мне и тов. Симонову с предложением о создании ПЕНклуба в СССР. Мы ответили отказом.

Мы считаем также нецелесообразным принять предложение Международного ПЕНклуба послать на созываемый в Цюрихе 2–6 июня 1947 г. международный конгресс ПЕНклубов своего представителя в качестве наблюдателя.

Просим Ваших, Андрей Александрович, указаний.

Генеральный Секретарь

Союза Советских писателей СССР

А. Фадеев

На письме — резолюция: «т. Фадееву. Согласен с Вашим мнением. Жданов. 8/6 47».

С этим мнением наверху были согласны еще многие годы, хотя Международный ПЕН, хорошо понимая, с кем имеет дело, новых усилий не предпринимал. Строго говоря, и те, давние, сороковых годов, тоже производили довольно странное впечатление: организация, декларировавшая абсолютную независимость от властей какой бы то ни было страны, обращалась к официальной инстанции, созданной тоталитарным режимом и полностью ему подчиненной, с предложением отрядить наблюдателей на свой конгресс! Даже и при благоприятном ответе — кто бы стал «наблюдать» и что бы он там увидел?!

Сорок лет спустя Международный ПЕН уже не ждал от «соискателей» из Советского Союза ничего хорошего и с опаской следил за тем, как Кремль меняет былую политику. Генеральный секретарь Международного ПЕНа Александр Блок признавался впоследствии: «Вступления советских писателей в ПЕН-клуб опасались не только власти СССР, но и мы тоже. Мы не знали, какую „пятую колонну“ нам могут внедрить. <…> Русский центр, однако, не только оправдал наши надежды, но и превзошел все ожидания. Это просто чудо — то, каким он стал… Это сейчас один из самых сильных, самых влиятельных центров международного ПЕНа, повернувший его к острейшим проблемам современности».

Александр Блок, которого знают во Франции как писателя Жана Бло, сыграл исключительную роль при вхождении российских писателей в ПЕН. Это он убедил скептиков в том, что Русский центр составили писатели высокого уровня, известные в своей, и не только своей, стране, но главное — что это именно те писатели, которые словом и делом отстаивают основополагающие принципы ПЕНа: независимость и свободу.

Родившийся в Москве и увезенный во Францию совсем малым ребенком, сын крупного издателя и кинопроизводителя, Александр Блок сохранил любовь к российским корням, которая проявилась и в его творчестве, и во всей его неутомимой общественной деятельности. Автор книг о Гончарове («Немыслимый реализм») и Набокове, романов и повестей, где действие развивается в русской среде, он внимательно следил за тем, что происходит в литературе, которую тогда называли советской. Европейский интеллигент, полиглот, дипломат, многие годы проработавший в ООН и Юнеско, неутомимый борец за свободу слова, он вместе с женой, художницей Надей Блок (из хорошо известной в России семьи Загоскиных), перевел на французский ахматовскую «Поэму без героя» и опубликовал ее (1962 год) в авторитетном литературно-публицистическом журнале «Preuves», предварив перевод таким предисловием: «Настанет день, когда Советский Союз поймет, что он может гордиться Ахматовой ничуть не меньше, чем Гагариным или Титовым». Он не знал, что Ахматовой привезли этот номер журнала и что ей очень понравился перевод.

Ни у кого не возникло сомнения в том, кому быть первым президентом Русского ПЕНа. Им стал Анатолий Рыбаков, имя которого тогда гремело по всему миру. Его «Дети Арбата» были уже изданы в десятках стран. Появилось и продолжение — «Тридцать пятый и другие годы». Книги его воспринимались не как литература в собственном смысле слова, а как документированная правда о терроре, как новаторское исследование «феномена Сталина», осуществленное не западным, а советским автором: не извне — изнутри…

Рыбаков заявил, что согласен работать лишь в том случае, если я буду его заместителем. Думаю, лишь потому, что хотел взвалить на меня всю черновую работу — ее было невпроворот. И, чтобы я не воспринял с обидой это его желание, подарил мне свой «Тяжелый песок», сделав такую лестную надпись: «…с уважением к таланту, уму, личности, позиции». Он предложил на организационном заседании первого состава Русского центра избрать меня вице-президентом — вместе с Битовым, Вознесенским, Виноградовым, Евтушенко. Лишь Вознесенский и я неизменно остаемся на этом почетном посту все десять лет.

С самого начала своего существования Русский ПЕН стал играть такую роль, которую он, видимо, не играет нигде в мире — даже при том, что его авторитет всюду огромен и прочен. Союз писателей СССР, который в насмешку называли Союзом членов Союза писателей, объединял почти 12 тысяч человек, где на каждого профессионального литератора приходилось несметное количество графоманов и бездарей (в «члены» безропотно принимали и партийных функционеров, министров, замминистров, генералов и прочих баловней советской судьбы). Еще до того, как это министерство литературы распалось вместе со страной, к которой принадлежало, было вполне очевидно, что под мнимо объединительной крышей находились люди, глубоко ненавидящие и презирающие друг друга, исповедующие принципы несовместимые, преследующие цели диаметрально противоположные, у же и не скрывающие этого и, стало быть, не имеющие никаких оснований принадлежать к какой-то общей организации.