Моя жизнь в руинах - [88]

Люди запаниковали, когда Подриг упал на похоронах. Я пыталась ему помочь, положила его голову себе на колени. Он очнулся через несколько минут, был очень слабым и потерянным. Все пытались ему помочь, но никто не понимал, что случилось. Я не хотела ничего им объяснять, но правда, как бы мы ни пытались ее скрыть, всегда выплывает на поверхность.

– У него рассеянный склероз, – сообщила я врачам, когда те приехали, и все услышали то, что я сказала. Новость о его диагнозе мгновенно распространилась среди присутствующих.

«У Подрига рассеянный склероз. Вы знали, что Подриг болеет?»

Одного взгляда на Хеми было достаточно, чтобы понять, каковы будут последствия.

Подриг больше никогда не будет профессионально играть в регби.

– Бедный мальчик, – произнесла Агнесса, заламывая руки. – Сначала он потерял отца, а теперь с ним приключилось это. – Она посмотрела на меня. – Пожалуйста, скажи мне, что он проживет долгую и счастливую жизнь.

Я мягко ей улыбнулась.

– Он проживет долгую и счастливую жизнь, – сказала я, но сама не слишком в это верила. Ему предстояло пройти через многие испытания. Он очень сильный человек, как физически, так и внутренне, но я знала, насколько ранима его психика. Его настроение меняется очень быстро: сейчас он в хорошем настроении, а буквально через секунду становится злым и раздраженным. Я понимала, что ему придется многое преодолеть. Лекарства, которые он принимал, влияли на мозг, а мозг влиял на него.

Я очень переживала. Я боялась, что после произошедшего он не вернется в нормальное состояние. Я уже была свидетелем его поведения в моменты страха или неуверенности и боялась, что он просто не сможет пережить того, что упал на глазах у всех, из-за чего стало известно о его болезни. Не сможет пережить, что упал на похоронах собственного отца.

Я не успокоюсь, пока не увижу его.

– Валери!

Я повернулась и увидела доктора Бирна, который спешил ко мне по коридору.

– Я примчался так быстро, как только смог. Как он? Где он?

– Я пойду за доктором, – ответила я и указала на Агнессу: – Доктор Бирн, это бабушка Подрига, Агнесса.

Я оставила их, чтобы они могли пообщаться, а сама отправилась за врачом. Я знала, что бабушка задаст доктору Бирну миллион вопросов.

Примерно через час, когда мы выпили несчетное количество чашек слабого чая и отвратительного кофе, доктор Бирн вышел из палаты Подрига.

– Валери, – сказал он мне, махая рукой. – Если хочешь, можешь зайти.

То, как он это сказал, заставило меня забеспокоиться. Я посмотрела на Агнессу, Майора и Хеми и пошла в палату.

– Он немного сонный. Это от лекарств, – прошептал доктор, когда мы остановились около двери. – То, что случилось, очень травмировало его. Тебе нужно проявить терпение.

– Он в последнее время был очень угрюмым, – сказала я. – Я переживала, что нечто подобное с ним произойдет.

Он мрачно кивнул.

– Да, все объяснимо. Он сейчас рассержен, и это вполне справедливо. Сначала стресс от потери отца, потом стресс от того, что случилось на похоронах. Слишком много факторов. А стресс всегда провоцирует проявление симптомов у тех пациентов, у которых случаются рецидивы. В его случае произошло усиление воспалительного процесса в глазах, и он потерял зрение. Он и сейчас видит не очень хорошо, но, когда отек спадет, зрение вернется. Проблема в другом: он не верит, что у него все будет хорошо, что он придет в норму. И вот с этим нам нужно что-то делать.

Я кивнула, сделала глубокий вдох и вошла в палату.

Там был полумрак, и я снова вспомнила события прошлой недели, но теперь, вместо умирающего Колина, на кровати сидел Подриг с видом мученика. На нем был больничный халат, к телу были присоединены провода, и он сидел, вцепившись в одеяло так, словно это был его спасательный круг.

Думаю, в его представлении так оно и было.

– Подриг, – тихо сказала я и подошла к нему. – Это я. Валери.

Я встала рядом и посмотрела на него.

Глаза его были зажмурены, рот искривился в гримасе. Он казался бледнее, чем обычно, а вены на его руках и шее были вздуты.

Я осторожно прикоснулась к его руке, и он вздрогнул.

– Это я, – снова сказала я.

– Уходи, – грубо ответил он и облизнул сухие губы.

– Подриг, – попыталась я вновь, сжимая его руку. – Все в порядке. Ты поправишься. Врачи…

– Пошли они к черту, эти врачи. Что они вообще знают?

Он открыл глаза и посмотрел на меня. Глаза были красными, уставшими, и по тому, как он пытался сфокусировать на мне взгляд, я поняла, что он еще недостаточно четко меня видит.

– Это же я, – сказала я снова.

– Хватит повторять одно и то же, – ответил он. – Что ты хочешь?

Помни, что сказал доктор.

– Я просто хотела тебя увидеть, – сказала я слегка дрожащим голосом. – Я хотела убедиться, что ты в порядке. Подриг, я так испугалась. Очень испугалась.

Он вздохнул и закрыл глаза.

– И как, по-твоему, я себя чувствую? Как я могу себя чувствовать? – заскрипел он зубами. – И вообще, к чему все эти разговоры?

Я растерялась.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Я про твои разговоры о жизни, – почти прорычал он. – Нет у меня никакой жизни. Это не жизнь, а наказание. Наверное, я его заслужил.

– Это вовсе не наказание, – сказала я. Мне было очень тяжело видеть его в таком разбитом состоянии. Это меня безумно тревожило. – Я знаю, что будет трудно, но мы справимся.