Моя жизнь в руинах - [26]

Он нежно поцеловал меня в губы и начал осторожно подниматься. Он встал, снял презерватив и спросил, принести ли мне мой бокал с вином, который остался внизу.

Я смутно помню, что ему ответила. У меня было ощущение, будто с меня сняли кожу и разворошили внутренности, мой мозг отключался в желании заснуть. Я всегда думала: если когда-нибудь у меня случится секс на одну ночь, то, когда все закончится, я буду чувствовать сильную неловкость и сразу же постараюсь уйти. Но сейчас мне было очень комфортно, словно заснуть в кровати Подрига было естественным продолжением вечера.

Когда он вернулся с бокалами, я уже наполовину спала и забыла, что лежу на кровати полностью обнаженная. Он включил настольную лампу, и я подскочила, схватив одеяло, чтобы прикрыться.

– Не нужно, – сказал он и взял мою руку. – Не нужно прятать себя.

Освещение было довольно тусклым, но я не думаю, что, будь на его месте Коул, я бы осталась лежать вот так, не прикрывая чем-нибудь ноги или живот. Я легла на бок, чтобы хоть как-то создать впечатление, что моя фигура имеет форму песочных часов.

– Ты чувствуешь себя неловко? – спросил он, присаживаясь на край кровати позади меня. Он продолжал оставаться совершенно голым. Его, видимо, совсем не смущал вид свисающего между нами члена. Его уверенность меня вдохновляла. Хотя ему нечего было стесняться: на его теле не было ни грамма жира, а когда он сидел, на животе не было никаких складок, он весь состоял из одних только мышц. Его тело достойно быть высеченным из лучшего камня и выставленным в музее как произведение искусства, чтобы посетители могли смотреть на него и говорить:

– Да, вот именно так должен выглядеть мужчина.

Я смотрела на свое тело и не могла понять, как оно могло ему понравиться.

– Я знаю, что не должна чувствовать себя некомфортно. А ты, наверное, не страдаешь от нехватки уверенности.

Он положил руку мне на талию и медленно, нежно провел по моим округлым бедрам.

– Кто решает, какой ты должна быть и что должна чувствовать?

Я закрыла глаза и вздохнула, позволяя теплу его руки успокоить меня.

– Все. Если я об этом говорю, то выгляжу так, словно жалуюсь. Моим сестрам уже не хватает терпения слушать меня. Друзья ненавязчиво говорят мне перестать переживать. Такое впечатление, что, если ты иногда позволяешь себе слабость, ты перестаешь быть настоящей женщиной, или что-то вроде того. Я не знаю. Проявление слабости не приветствуется среди женщин.

Он молчал и, глядя мне в лицо, слегка сжал мое бедро.

– Но почему ты считаешь, что чувствовать опасность и быть слабым это одно и то же? Мы живые существа, и нам свойственно испытывать тревогу. У каждого есть что-то, чего он опасается, и не нужно этого стыдиться. Когда мы работаем над этим, мы становимся лучше. Мы приобретаем опыт, разве не так? Разве наша истинная сила не проявляется тогда, когда мы признаем свои слабые места и работаем над тем, чтобы стать лучше?

– Я знаю. Просто мне иногда кажется, что я должна стать более жесткой и перестать заморачиваться. Я уже долго работаю над собой.

И это было правдой. Работа с психологом продвигалась довольно медленно, но я уже замечала перемены, которые стали со мной происходить. Он прав в том, что я хотя бы признаю свои изъяны.

– Тогда только это имеет значение. Ты несовершенна. И это нормально. Также нормально иногда не любить себя. В конце концов, так у всех. И если у каких-то людей возникают проблемы из-за того, что ты чувствуешь по отношению к самой себе, так это лишь потому, что ты задеваешь этих людей за живое. Может быть, ты заставляешь их увидеть собственные недостатки, на которые они предпочитают закрывать глаза.

Я какое-то время молчала и просто смотрела на него.

– Знаешь, ты меня сейчас поразил…

Он пожал плечами.

– Скажем так, я просто знаю, о чем ты говоришь, вот и все.

В его глазах снова появилась темнота, словно грозовые облака затянули голубое небо, и я поняла, что вернулись его внутренние демоны.

Он еще провел рукой по моему бедру.

– Это шрамы причиняют тебе больше всего боли? Эмоционально?

Я с трудом сглотнула.

– Да. Иногда. Понимаешь, из-за них я не выгляжу так, как мои сестры. А если твоя мама постоянно напоминает тебе, что самое главное – это твое тело и то, как ты выглядишь, то все становится только хуже.

Он кивнул и внимательно и нежно смотрел на мои ноги; я же почувствовала себя странно.

– Расскажешь, что произошло? – мягко спросил он.

Я посмотрела вниз на сетку шрамов и рубцов, которыми были покрыты обе мои ноги, от ступней до середины бедер. Лишь только следы от разрезов, сделанных хирургом, когда он вставлял стальные штыри, выглядели симметрично. На моих голенях живого места не было. Все это выглядело ужасно.

– Мне было шесть лет, – начала я. Мне часто приходилось рассказывать эту историю, поэтому я уже не испытывала никаких сложностей. – Я играла во дворе перед входом в дом, а мама за мной наблюдала, но в какой-то момент она отвлеклась на сестру и ушла в дом, оставив меня одну. Как это часто бывает у детей, я пнула свой мяч, и он выкатился за ворота, а я выбежала, чтобы его схватить. В это время, откуда ни возьмись, на дороге появился грузовик. Он сбил меня.