Моя жизнь - [6]

Шрифт
Интервал

Однажды, для того, чтобы вывести его из себя, я сломала этот знаменитый приемник: когда я схватила его, Поль приоткрыл глаза, а я тотчас же швырнула приемник на пол и стала топтать его ногами. Тогда Поль, джентльмен, встал, подошел ко мне и сказал: «То, что ты делаешь, очень нехорошо». Затем дал мне пощечину и улегся обратно.

Я опять потерпела неудачу!

Из-за его хладнокровия я сходила с ума. И вот после очередной ссоры я заявила: «Между нами все кончено. Я ухожу», — и пошла обедать с Тино Росси к «Фуке».

Во время обеда я не могла говорить ни о чем, кроме Поля, которого любила, который выводил меня из себя и которого мне сейчас так не хватало. Тогда Тино, тайком от меня, позвонил ему и сказал: «Мы идем в «Динарзад», присоединяйся к нам. Она думает только о тебе».

Но это было бы слишком легко! Со мной так просто не бывает! Когда Поль появился, моя ярость мгновенно вспыхнула снова. Я при всех грозила ему разбить о его голову бутылку шампанского. Не сказав ни слова, он повернулся и удалился. Когда я вышла из ресторана, он ужал меня на улице у фиакра.

Была чудовищная потасовка. Я не желала ехать с ним, а он всячески пытался запихнуть меня в фиакр. Наконец ему удалось ударить меня кулаком и бросить на сиденье. Как только фиакр тронулся с места, я начала истошно орать: «На помощь!.. Полиция!.. Меня похищают…»

Когда мы подъехали к дому, Поль положил меня на тротуар, сел на меня и, крепко держа за руки, сказал кучеру: «Достаньте у меня из кармана бумажник и получите, пожалуйста, сколько следует».

Фиакр уехал. Поль потащил меня по лестнице. Я рычала от гнева, отбивалась, колотила его ногами. Наконец ему удалось втолкнуть меня в квартиру. Как только он отпустил меня, я снова кинулась к двери, чтобы вырваться. И вдруг остановилась.

Поль, жестокий Поль, изводящий меня своим хладнокровием, рухнул. Он сидел на ручке кресла и бормотал: «Я не могу больше, Диду. Прекрати! Я тебя умоляю! Не уходи!». Я была потрясена, и я осталась.

Наш союз не стал более спокойным. Я решила возбудить его ревность, думая этим крепче привязать. Ну и дрянь же я была! Я назначала свидания разным мужчинам в кафе. Идя по улице, я всегда чувствовала за собой Поля, который крался следом за мной. Он предпринимал невероятные предосторожности, чтобы я его не обнаружила. Скользил позади газовых фонарей, прятался за машинами, скрывался в подворотнях.

Он выслеживал меня и часами ждал на тротуаре. Однажды он ворвался в кафе, где я была с другим, и потребовал: «Немедленно возвращайся домой». Я покорно повиновалась. На улице, семеня рядом с ним, я говорила: «Поль, все это игра. Я глупая, я хотела, чтобы ты ревновал». Но Поль молча тащил меня за руку.

Придя домой, он начал с того, что переломал все, чем я особенно дорожила. Потом залепил мне такую пощечину, что у меня опух глаз и я три дня ничего не могла есть от боли…

В результате нас разъединила наша профессия, а не ссоры и драки. Поль почти все время разъезжал с концертами, я тоже. И в один прекрасный день мы просто не нашли друг друга. Поль спокойно, без криков и слез стал моим лучшим другом.

Мне было двадцать пять лет, я много пережила, но все-таки не знала настоящей любви. Моя любовь — это потоки лжи, ссоры, тумаки, плач.

Помню одного композитора. Этот высокий, красивый, элегантный мужчина месяцами водил меня за нос и все твердил: «Дай мне ещё один месяц, чтобы развестись с женой. Потом я тебя никогда не брошу».

Но отважиться развестись он никак не мог, и однажды я сказала ему: «Если я пойму, что ты крутишь мной, я тебе изменю». Он «крутил», и я сдержала свое слово. На следующий же день я рассказала ему об этом. Но он был настолько самонадеян, что мне не поверил. Тогда я позвонила своему новому любовнику и передала композитору трубку. Он побледнел, как простыня, и сейчас же ушел.

К чему должен был привести меня такой образ жизни, к тому и привел: меня считали обыкновенной потаскушкой. Я стала притчей во языцех, «добрым гением» проезжих актеров.

Мужчины обращались со мной, к с «захваченной местностью».

И все-таки в глубине души я чувствовала себя неоскверненной, несчастной и совершенно чуждой этой позорной действительности.

Но по-настоящему я поняла, насколько опустилась, только в тот день, когда среди прочих друзей пригласила в номер отеля «Уолдорф-Астория», где я останавливалась в Нью-Йорке, американского киноактера Джона Глендейла.

После обеда, проводив своих гостей до дверей и вернувшись в гостиную, я обнаружила, что Джон исчез. Разыскивая его повсюду, я наконец нашла его, совершенно голого, в моей постели, курившего сигарету и совершенно уверенного в себе.

Я швырнула ему в лицо его одежду и выгнала вон. Потом в слезах повалилась на кровать и дала себе клятву исправиться.

Все эти потасовки, ложь, обманы не привели ни к чему хорошему. В результате моей нелепой жизни я прошла мимо большой любви, не распознав её.

В 1946 году я гастролировала в Греции, в Афинах. Каждый вечер, когда я уходила со сцены, мне подавали букет, составленный из одних и тех же цветов.

Я заинтересовалась, кто же мне их посылает. И вот, в один из вечеров, «он» пришел. Высокий, с темными вьющимися волосами, благородный и романтичный. Его звали Такис Менелас, он был драматическим артистом.


Еще от автора Эдит Пиаф
На балу удачи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Последние дни Венедикта Ерофеева

Венедикт Ерофеев (1938–1990), автор всем известных произведений «Москва – Петушки», «Записки психопата», «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» и других, сам становится главным действующим лицом повествования. В последние годы жизни судьба подарила ему, тогда уже неизлечимо больному, встречу с филологом и художником Натальей Шмельковой. Находясь постоянно рядом, она записывала все, что видела и слышала. В итоге получилась уникальная хроника событий, разговоров и самой ауры, которая окружала писателя. Со страниц дневника постоянно слышится афористичная, приправленная добрым юмором речь Венички и звучат голоса его друзей и родных.


Меценат

Имя этого человека давно стало нарицательным. На протяжении вот уже двух тысячелетий меценатами называют тех людей, которые бескорыстно и щедро помогают талантливым поэтам, писателям, художникам, архитекторам, скульпторам, музыкантам. Благодаря их доброте и заботе создаются гениальные произведения литературы и искусства. Но, говоря о таких людях, мы чаще всего забываем о человеке, давшем им свое имя, — Гае Цильнии Меценате, жившем в Древнем Риме в I веке до н. э. и бывшем соратником императора Октавиана Августа и покровителем величайших римских поэтов Горация, Вергилия, Проперция.


Про маму

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы на своей земле

Воспоминания о партизанском отряде Героя Советского Союза В. А. Молодцова (Бадаева)


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.