Моя жизнь на тарелке - [53]

— Привет, Ниам. Как премьера? Нам не удалось попасть.

— Изумительно! — Ниам всплескивает руками. — Блестящий танцор! Весь зал поднялся и устроил ему овацию. О-о-о! — Она впивается ногтями мне в локоть. — Вот и он! Пойдем поздороваемся?

Данфи собрал целую толпу в противоположном углу зала. Кажется, он успел переодеться; маловероятно, чтобы современные танцы исполнялись в шикарных костюмах от Нельмута Ланга. Черный костюм сидит на Данфи как влитой, воротничок белой рубашки расстегнут, галстук отсутствует. Кивнув кому-то из поклонников, он белозубо хохочет. Рядом с ним… точнее, на нем … еще точнее, вокруг него, будто змея вокруг дерева, обвилось длинноногое блондинистое создание, сопровождающее каждое слово Данфи пронзительным гоготом.

Нет. Пожалуй, я еще не готова к встрече с кумиром британской публики.

— Чуть попозже, Ниам. А ты иди, если хочешь.

Ниам явно не терпится.

— Ага! — выдыхает она в экстазе. — Подождите меня, я сейчас. — Ниам ныряет в толпу, успев, однако, одарить Роберта оценивающе-восхищенным взглядом из-под длинных (и настоящих) ресниц.

Тамсин обнаруживает знакомых и исчезает в толпе. Роберт берет меня за руку, и мы отправляемся блуждать по залу. Он выглядит на редкость эффектно, и я вдруг осознаю — мысль эта не посещала меня многие месяцы, если не годы, — что мы очень фотогеничная пара. И очень сексуальная. Оказывается, в баре полно наших знакомых, я пью еще один бокал, потом еще и еще. А вскоре со мной происходит то, что случается на каждой вечеринке, — мне срочно нужно… срочно… срочно! Ну как вам это нравится — только-только начала осваиваться, а теперь придется отправляться на поиски уборной! И вместо того чтобы вращаться в свете и наслаждаться легким трепом, надо ковылять по какому-нибудь убогому коридору с облезлыми стенами, высматривая туалет. Какое-то время я еще держусь, но потом все же отклеиваюсь от Роберта и отправляюсь на поиски.

В глубине бара светится неоновая надпись: ТУАЛЕТ, дверь тоже ярко освещена, — наверное, чтобы унизить тех бедолаг, которым неймется. На многолюдных вечеринках таких, как правило, хватает — с независимым видом они слоняются у заветной двери, карауля, когда туалет освободится и туда можно будет незаметно нырнуть. Помню, однажды Эмбер жутко надралась, добрела до туалета и завопила: «Эй, кто тут последний?» Ее тогда чуть не испепелили взглядами.

Туалет оказался очень чистым и прилично оборудованным, там даже туалетная бумага имелась. Облегчившись, я выхожу из кабинки и обнаруживаю у зеркала ту самую блондинку, что висла на Данфи. Она очень красива — если вам, конечно, нравится такой тип. У моей матери подобные особы проходят под определением «Памела Андерсон в лучшие годы». На девушке коротенькая юбчонка из крашеной кожи — золотистые ноги явлены миру во всей красе — и кашемировая кофтенка в обтяжку и с вырезом до пупа, этакого невинно-сексуального фасона, который годится лишь для фанаток шейпинга с восьмым размером.

Девушка закрывает кран и достает из сумочки алую губную помаду, хотя, на мой взгляд, там и так уже, наверное, слоев десять, не меньше. Проведя помадой по губам, откидывает голову, довольно улыбается своему отражению, взбивает волосы, а потом — надеюсь, она не заметила меня — поднимает точеные руки и сосредоточенно нюхает собственные подмышки. Не сдержавшись, я зычно хихикаю. Девушка пронзает меня лазерным взглядом и исчезает за дверью; до меня доносится звонкое щелканье каблуков.

Я возвращаюсь в бар. Роберт увлеченно болтает и смеется в компании каких-то артистических натур. Он тут без меня явно не скучает. Что ж, прогуляюсь одна — сделаю кружок без сопровождения, с бокалом шампанского для храбрости. Странная все же штука — одежда… Меня потянуло на философию. Большинство из здешних гостей днем на меня и не взглянули бы, а сейчас здороваются, предлагают вместе выпить. Ну вот, еще один. Костюм чересчур с иголочки, на остатках волос флакон лосьона. Мистер Ферт. Мистер Мягко-Стелет-Жестко-Спать. Мистер Я-Могу-Себе-Позволить-Шикарное-Авто. Мистер Пшик-в-Постели. Словом, вы поняли.

— Привет, божественная, — тянет хлыщ. — Я — Гас.

— Привет, — отвечаю без улыбки.

— Выпьем? — интересуется он, после чего оглушительно чихает и трет нос ладонью. (Кокаином балуемся, не иначе, погода вроде не гриппозная.)

— Пожалуй.

Новый знакомец свистом подзывает официанта. Вот скотина. Не выношу таких наглецов.

— Ну, божественная…

— Пожалуйста, не надо меня так называть. — Спиртное сделало свое дело; вместе с шампанским я набралась и смелости. — Я вас не знаю, к чему эта фамильярность. Или, точнее, вульгарность. Возможно, вы хотите продать мне фунт-другой картошки? Тогда ладно. Я угадала? Вы торгуете овощами?

— Ну-ну… — Гас бочком отступает. — Я ж по-хорошему… А глазки красивые.

— А у вас несколько мелковаты. Интересно, вы вообще видите? — Я корчу рожи, изображая отчаянные попытки увидеть мир глазами-щелочками. После чего покатываюсь со смеху. Есть у меня эта идиотская манера — смеяться над собственными шутками.

Гас давно убрался, а я все хохочу.

— Клара.

— О, Роберт. — Уткнувшись носом в сумочку, я выискиваю носовой платок — искусственным ресницам слезы противопоказаны. — Жаль, что ты не слышал… — Одной рукой я промокаю влагу на щеках, а другой цепляю локоть мужа. — Тут один тип подошел… полное ничтожество, заявил, что у меня красивые глаза. А я… а я… — Я снова заливаюсь смехом. Поворачиваю голову и обнаруживаю рядом не Роберта, а… вы уже наверняка и сами догадались кого.