Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика - [157]
Это были примеры из художественной прозы, но презрительные диминутивы встречаются и в публицистике – например, в публицистической книге «Порнократия»: «Странно… Ведь все наши премьеры после бухгалтерёночка Кириенко (напомним, что его называют «киндерсюрпризом» – что Ю. Поляков, разумеется, учитывает – Н. Я.) пришли из силовых структур»; «Нынешние «комсомольчики», возникшие после 91-го, (…) – это уже явление новой эпохи» (П).
Вернёмся к стилистической особенности, которую мы отметили выше, – сочетанию в общем контексте неологического и узуального диминутивов: «Мишка втягивал в себя заморский никотинчик, которым в Демгородке баловались только спецнацгвардейцы. Остальные же довольствовались отечественным табачком, произрастающим в абхазской губернии и продающимся на вес в сельмаге с хамским названием “Товары первой необходимости”» (ДГ). Вариант «никотинчик», разумеется, возник как параллель «табачку», упомянутому здесь же. Но табак и никотин – понятия несопоставимые: второе содержится в первом. Диминутивная форма «никотинчик» маловероятна – не потому, что «никотин» – вещественное существительное, а потому, что это химический термин. (Ср.: диминутив «водочка» возможен, но «алкогольчик» – едва ли.)
По смыслу текста, «заморский никотинчик» – хорошего качества, а «отечественный табачок» – плохого, но оба слова диминутивны, этот признак способствует их противопоставлению.
Семантика мизерности с коннотацией ущербности, неполноты передаётся приставкой полу-, весьма продуктивной у данного автора, – приведём примеры из его публицистического текста: «(…) нужна ли им свобода без цензурного слова. И узнаете, что если даже нужна, то исключительно для того, чтобы послать вас в самую нецензурную русскую даль. Да и какая это зачастую свобода слова? Скорее – полусвобода полуслова»; «(…) основной метод управления, используемый “четвёртой властью”, – метод полуправды, полуцитаты, полуухмылки, полуинформации»(П); та же стилистическая особенность: употребление узуальных слов («полуслово», «полуправда») и новообразований по тому же типу (их можно квалифицировать как потенциализмы).
Уменьшительные суффиксы могут иметь расщеплённую или смешанную, то есть сочетающую в себе положительные и отрицательные нюансы (расщеплённую в оценке разных людей, смешанную в оценке одного) коннотацию, использоваться для передачи любовного, умильного отношения нуворишей к источнику своих доходов, но автор с ними не солидарен: «“Да куда же они, Борис Николаевич, денутся – всё равно прибегут к нам со своими кринками, казанами и бурдюками за нашей расейской нефтьюшкой!” [Прибежали… А что толку?]» (П). Это расщеплённая коннотация.
«– Ну как ты не понимаешь, Тугодумыч! Что в первую очередь делает человек, уехавший из этого проклятого Совка? Он создаёт в отдельно взятом районе Нью-Йорка свой маленький, миленький Совочек. А какой же Совочек без ковров!» (Побег). Это говорит Борька Лабензон, который, эмигрируя в Америку, вывозит ковры. Борька демонстративно презирает «Совок» и эмигрантов, которые не могут изжить свою «совковость», однако допускает, что и сам будет испытывать ностальгию. Так что здесь возможна смешанная коннотация.
Диминутивы могут быть откровенно саркастичными, издевательскими: «Долгов у тебя всё больше, а кровушки всё меньше. Ножки дрожат, в глазках темно» (Побег) – здесь они, разумеется, узуальны.
И, наконец, возможно употребление в общем контексте авторских дериватов с уменьшительным и преувеличительным суффиксами: «И вот к тебе (…) то и дело подбегают разные вампиры, вампирчики и вампирища» (Побег).
Очень редко у Ю. Полякова встречаются словообразовательные вульгаризмы арготического типа – когда он пишет о лицах с уголовной психологией: «экстремуха», «растащиловка» («всё это устроено специально, чтобы каждого из нас повязать той растащиловкой, которая бушевала в стране и которая упоминается в школьных учебниках под кодовым названием “либеральные реформы”» – в «Порнократии»).
Грамматические (морфологические) новации – это лексемы, в которых семантика и грамматическая форма находятся в противоречии с позиции литературного языка. Невозможное в системе языка (узуса) становится возможным в авторском контексте благодаря творческому развитию значения слова. Грамматические свойства новаций становятся прагматически значимыми, когда в номинации предусмотрен эффект нарушения системной нормы: например, появление неузуальной коррелятивной родовой (для обозначения лиц женского пола по роду занятий) или числовой формы. Эти окказионализмы позволяют автору актуализировать скрытые возможности языковой системы.
В текстах произведений Ю. Полякова грамматическим изменениям чаще всего подвергаются прилагательные. Во-первых, они переходят в другие разряды, изменяя свое смысловое содержание, во-вторых, образуют несвойственные в литературном языке формы степеней сравнения. То же самое относится и к наречиям.
Например, изначально относительное прилагательное становится качественным: приобретает краткую форму и степень сравнения – например, аналитическую: «Когда партноменклатура (в широком смысле этого слова, ибо завкафедрой политэкономии и главный режиссёр театра
