Моя утерянная звезда - [23]

— Что дальше по расписанию?

— Одиннадцать часов — небольшая съемка для гисталийского МТВ. И там же встреча с некоторыми фанатами. В три часа обед с режиссером Сторкотом — опять же, в присутствии прессы. Совместная поездка к продюсерам нового фильма. Это формально, но нужно. Вечером, около девяти часов, нам стоит посетить День Рождение министра Уолангха, подарок я уже купил. Эй, астикс, — частенько обращался к Эмиллу, как к мальчику менеджер. — Все подготовлено?

Тот хмуро кивнул.

— Визажист и парикмахер уже ждут нас в редакции. — Буркнул он. — И не называй меня так. Я не мальчишка.

— Ты девчонка.

К редакции журнала мы подъехали довольно быстро, так же быстро оказались в студии.

Все думают, что съемки — дело легкое и быстрое — ведь на журнале будет красоваться всего лишь одно фото. А еще считают, что съемки к тому же очень приятное развлечение, и, вообще, — это такой вид отдыха, доступный не всем. Однако, это совсем не так. Постоянные переодевания, нанесения грима, яркие вспышки, команды фотографа и его помощников,

Сначала это кажется развлечением, не спорю, но потом, после сотого кадра, надоедает. Да и умением правильно покзаать себя в кадре много стоит.

Фотографом оказался довольно известный, но немного странноватый мастер. Абсолютно лысый толстячок, на чьем гладком лысом черепе были вытатуирован самый что ни на есть настоящий компьютер, перечеркнутый двумя красными полосами, и милая птичка, почти что с человеческими глазами. Таким образом, фотограф выражал свое недовольство современной компьютерной технике, которая по его словам, сильно портила фотографии и, "стремясь приукрасить уродливое и скрыть прекрасно-человеческое". Говорят, этот эпатажный человек не пользовался вспомогательными программами, чтобы устранить дефекты кожи или создать дополнительные эффекты. Этим фотограф и стал знаменитым.

— Покажи мне холодную страсть! — Требовал он от меня все дорогу, безостановочно щелкая затвором дорогого блестящего фотоаппарата. — Страсть снежного барса! Концентрируйся во взгляде! Взгляд еще напряженнее, еще! Еще! Вот так… Эй, ты, олух, — орал между делом фотограф на осветителя, — что со светом? Гримеры, гримеры, больше холода в ее лицо! Добавьте перламутра.

Кто- то из гримеров неблагоразумно сказал:

— А фотошоп вам на что?

— Фотошоп? Что ты сказала? Фотошоп? — За секунду взъярился фотограф и от избытка чувств чуть не запустил своим аппаратом в девушку.

— Да, — пискнула та из-за спин озадаченных коллег.

— Дура! — Изрек фотограф. — Иди, нюхай все свои графические программы. Я, как и старые великие мастера фотографии, не пользуюсь ничем подобным.

— Живее! Светлее кожу, подчеркните губы. А ты, — не стесняясь, обращался он ко мне на "ты", — покажи мне не искусственную улыбку, а нормальную, общечеловеческую!

Я улыбалась. Очень старательно. Вспышки фотоаппарата ослепляли меня, он я, по привычке, старалась не моргать.

— Нет, не такую! — Ничего не нравилось фотографу. — Если бы я был твоим мужем, и ты бы так улыбалась мне, я бы двинул тебе в прелестные зубы! Как ты улыбаешься любимому человеку?

Я чуть было не сказала, что никакого любимого человека у меня нет уже пару лет, но сдержалась — по легенде, придуманной продюсерами моего первого фильма, в третьей части которого мне предстояло сняться, я встречалась с актером, играющим одного из главных героев — но об этом я уже говорила.

Ну что за улыбка? Какая искусственность, тьфу! Эй, модель, изобрази радость от того, что твоя жертва-мужчина тает от твоей улыбки? А теперь просто радость. Смейся!

Я покорно смеялась.

— Не смешно смеешься, — утер пот со лба фотографом, вставая с колен. — А если я штаны спущу, будешь ржать?

Не успел никто и пикнуть, как фотограф всего лишь одним движением стянул с себя черные свободные брюки и потешно повилял пятой точкой, облаченной в не менее смешные красно-зеленые семейные трусы, украшенные синими цветочками и надписями: "Мы за мир во всем мире".

Я невольно расхохоталась. И не только я — остальные находящиеся здесь люди не смогли сдержаться.

— Вот так-то лучше, кэрти, — покровительственно сказал лысый фотограф, вновь одевая брюки. — Доверься мне, я сделаю все как надо безо всяких там ваших компьютерных манипуляций.

Это фото, где я смеялась, и решено было поместить на обложку журнала. Странно, но когда я увидела снимок, я поняла, почему фотограф выбрал его — это фото получилось самым естественным, а естественность куда больше притягивает людей, чем напущенная искусственная красота.

— Спасибо за съемку, — сказала я уже после интервью фотографу. Он был бешеным лишь во время съемки, а теперь же казался более спокойным и не таким дерганым.

— Понравилось фото? — Глянул на меня мужчина, почесывая голую, как коленка, голову. Я кивнула.

— Фотограф — тот же художник. — Непонятно зачем стал разъяснять он. — Если ты попросишь его нарисовать портрет, то будешь ждать правдивости, а не преувеличенно больших глаз, длиннющих ресниц, пышных гладких волос, розовой или бронзовой, кои без оттенков прочих естественных цветов, присущих каждому человеку. А если вместо тебя на портрете будет незнакомая красавица, которую не опознает даже твоя мама, что ты почувствуешь? А я, между прочим, глядя на все эти искусственные снимки, чувствую обман! Меня одурачили!