Моя сумасшедшая - [36]
— Не треба, йди вже. I бережи себе, люба…
Она наклонилась за поклажей, выпрямилась, взглянула — и все: ее уже не было рядом.
Так и Петр ушел навсегда. С этим нужно было смириться и жить дальше.
«7 травня. Як можна викохати нове мистецтво на стовбурi тисячолiтньоï, чи не найбагатшоï в Євpoпi, культури i на гнилому гiллi сучасностi, яка занепадає?..»
«8 травня. Вона не зберегла листiв чоловiка. Ймовiрно, чекала, що ïï можуть вислати з Харкова, i, вже в похилому вiцi, пояснювала комусь, що спецiально вiдвiдувала сеанси гiпнозу, аби все забути. Сеанси виявилися цiлком успiшними…»
«9 травня. Розпочинається ера радянського фашизму, яку ми все ще сприймаємо як продовження „великоï революцiï“, забуваючи ïï кроваву ненажерливiсть. Людина здавна стала рабом матерiï, але зараз коло ïï життя стискається до елементарного виживання. В маргiнальному cвiтi це звичайна рiч, не це страшне. Всi чують кров, здогадуються, що ïх намагаються скути спiльним ланцюгом мiфiчноï кари, але нi руш! Мене це не обходить! Як вiдмовитись вiд вipи, кохання, батькiвщини, справи? Biд сенсу iснування? Вже вiдбулася знакова прем'єра пiд назвою „СВУ“, i я там cидiв, у тому пapтepi… розгублений та дурний. Бо кат менi мацав потилицю. А потiм пiшов геть. Сказав собi: не винен, я — чистий перед собою. Ковтав духмяне повiтря, дудлив горiлку з Сильвестром, придбав нове пальто, сварився з Тамарою, намагався написати роман…»
«11 травня. Biд штучного голоду помруть мiльйони, а Юля Рубчинська через чверть столiття знайде мою кохану Лесю у далекому Cи6ipy…».
Отключив телефон и закрывшись от всех, она прочла то, что ей оставил Хорунжий. Кто-то подолгу звонил в дверь, плесневели остатки еды на тарелке в раковине, в одну из ночей с верхнего этажа донесся грохот, будто там переставляли мебель, а под утро тонко и пронзительно закричал женский голос.
Окон Олеся не открывала, и от духоты временами начинало тупо стучать сердце и все время болела голова.
На исходе третьего дня она уселась на пол и разложила все по отдельности. Черную тетрадь, неоконченный роман, отдельные записи в папках и небольшой блокнот, лежавший вместе с романом. Тетрадь и блокнот она читала, кусая пальцы до крови. Затем все заново упаковала и спрятала в изголовье постели. Себе она оставила полдюжины листков — рукопись рассказа без даты и подписи.
Как быть со всем этим, она еще не придумала. Держать архив Хорунжего дома было опасно, а если отдать кому-то, допустим, тому же Сильвестру, — вдвойне. Рассказ Олеся спрятала среди нот, лежавших на самом виду на крышке пианино. Петр купил его семь лет назад, и теперь оно перекочевало из гостиной в ее комнату. К нотам, кроме нее, никто никогда не прикасался…
В колодце двора, как глубокая зеленоватая вода, стояла майская ночь. Олеся распахнула оконные створки, впуская в дом теплый, настоянный на тополе воздух, легла не раздеваясь и сразу же ощутила затылком то, что еще осталось от жизни Петра Хорунжего. Сна не было. Она почти ничего не чувствовала, даже усталости. Только одно — осознание его последней правоты. Он не смог поступить иначе, потому что все знал и все предвидел. И захотел, чтобы и она знала.
О чем он думал, когда впервые привлек ее к себе — вот здесь, на ее девичьей постели? На что надеялся? Откуда взялось это «завжди разом», произнесенное горячечным шепотом?..
Утром, так и не сомкнув глаз, она встала другим человеком.
Тщательно вымылась, начала одеваться и впервые за эти дни взглянула в зеркало. Оттуда смотрело чужое лицо: свинцовые тени под глазами, ввалившиеся щеки, вместо рта — судорога. Влажные волосы курчавятся на висках. С изумлением ощупывая свое стремительно исхудавшее тело, она вдруг вспомнила о ребенке. И задохнулась.
Проглотив ком в горле, она взялась мести и мыть, когда в дверь затрезвонили. На пороге стоял Митя Светличный.
— Проходи! — проговорила она, отворачиваясь — не хотелось, чтобы он заметил ее новое лицо. — Извини, я тут немного…
— Телефон, что ли, у вас скопытился? Леська, тут к нам Никита вчера ввалился — жалуется: нигде не может тебя найти.
— Меня и не было. Мать в командировке, а я только сегодня утром вернулась из Полтавы.
— Ага, значит, ты не в курсе, что ночью творилось. Готический роман!
— Не в курсе. Сейчас закончу, не стой надо мной.
— Представляешь — наш верхний сосед, Аркаша Дерлин, буквально рехнулся. Ну ты знаешь его — еврей, администратор писательского клуба. Ему объявили, что он уволен, и он не нашел ничего лучшего, чем судиться. Понесся к отцу Юли Рубчинской — советоваться, поднял больного с постели…
— Да не прыгай ты, как обезьяна, — сказала Олеся, бросая веник. — У меня в глазах рябит. Кофе будешь? Правда, желудевый с ячменем.
— Терпеть не могу эту бурду, — отмахнулся Митя. — А тут как раз прибыла из-за границы, из самой Франции, старшая дочь Рубчинского с ребенком. И, видя такое дело, взяла и твердой рукой выставила Дерлина…
— Откуда тебе это известно? — перебила Олеся. — Ты же весь день в мастерской торчишь…
Что-то в ней щелкнуло, и она на мгновение застыла, словно запамятовала конец фразы.
— Ну и торчу. Вдруг является Юля и рассказывает: мол, наконец-то приехала сестра Соня с малолетним сыном — повидаться с родителями, но на все ей отпустили две недели, а потом — фюйть! — и катись обратно в Париж подобру-поздорову. Адвокат хворает, чтоб не сказать хуже, Юле ее полкан шагу ступить не дает, все слегка в истерике, а тут еще Дерлин. Кретин, прости Господи!
Это — история полунищей молоденькой танцовщицы, решившейся вступить в жестокий «брак-договор», условия которого были по меньшей мере странными. Это — история ошибок, становящихся преступлениями, и преступлений, совершенных по ошибке…Это — история женщины, которая хотела немногого — быть любимой, быть счастливой. Вот только… что такое любовь и что такое счастье? И главное, насколько тяжким будет путь к ним?..
Серия идентичных преступлений, жестоких, словно бы подчиненных какой-то странной, дикой логике, потрясла город. Расследование зашло в тупик — убийца точно смеялся над следователем и легко, как опытный хищник, уходил безнаказанным вновь и вновь. К поискам маньяка подключились уже самые опытные следователи. Но похоже, как его найти, понемногу начинает догадываться только один человек — юноша-студент, проходящий практику в прокуратуре Он знает: чтобы поймать убийцу, его надо понять…
Новая книга Андрея и Светланы Климовых написана в жанре арт-детектива. И когда переворачиваешь последнюю страницу, первое, что приходит на ум, это «решетка Декарта» — старинное изобретение для чтения тайнописи. Вертикали времен и горизонтали событий и судеб людей искусства, от позднего Средневековья до наших дней, сплетаются в загадочный узор, сквозь который проступают полустертые знаки давних и новых трагедий. Ничто не исчезает в прошлом бесследно и бесповоротно, и только время открывает глубину и подлинный смысл событий, на первый взгляд ничем между собой не связанных.
В основе хроники «Два года из жизни Андрея Ромашова» лежат действительные события, происходившие в городе Симбирске (теперь Ульяновск) в трудные первые годы становления Советской власти и гражданской войны. Один из авторов повести — непосредственный очевидец и участник этих событий.
Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.
Рассказ о белорусском атеисте XVII столетия Казимире Лыщинском, казненном католической инквизицией.
Отряд красноармейцев объезжает ближайшие от Знаменки села, вылавливая участников белогвардейского мятежа. Случайно попавшая в руки командира отряда Головина записка, указывает место, где скрывается Степан Золотарев, известный своей жестокостью главарь белых…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
«А насчет работы мне все равно. Скажут прийти – я приду. Раз говорят – значит, надо. Могу в ночную прийти, могу днем. Нас так воспитали. Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. А как еще? Иначе бы меня уже давно на пенсию турнули.А так им всегда кто-нибудь нужен. Кому все равно, когда приходить. Но мне, по правде, не все равно. По ночам стало тяжеловато.Просто так будет лучше…».
«Человек не должен забивать себе голову всякой ерундой. Моя жена мне это без конца повторяет. Зовут Ленка, возраст – 34, глаза карие, любит эклеры, итальянскую сборную по футболу и деньги. Ни разу мне не изменяла. Во всяком случае, не говорила об этом. Кто его знает, о чем они там молчат. Я бы ее убил сразу на месте. Но так, вообще, нормально вроде живем. Иногда прикольно даже бывает. В деньги верит, как в Бога. Не забивай, говорит, себе голову всякой ерундой. Интересно, чем ее тогда забивать?..».
«Вся водка в холодильник не поместилась. Сначала пробовал ее ставить, потом укладывал одну на одну. Бутылки лежали внутри, как прозрачные рыбы. Затаились и перестали позвякивать. Но штук десять все еще оставалось. Давно надо было сказать матери, чтобы забрала этот холодильник себе. Издевательство надо мной и над соседским мальчишкой. Каждый раз плачет за стенкой, когда этот урод ночью врубается на полную мощь. И водка моя никогда в него вся не входит. Маленький, блин…».
«Сегодня проснулся оттого, что за стеной играли на фортепиано. Там живет старушка, которая дает уроки. Играли дерьмово, но мне понравилось. Решил научиться. Завтра начну. Теннисом заниматься больше не буду…».