Моя снежная мечта, или Как стать победительницей - [55]

А Наташа не переставала удивляться самой себе. Она и не подозревала, что сможет так легко общаться с совершенно незнакомым ей до этого человеком. Хотя, надо сказать, и Беркут отличался от всех, кого она прежде знала. Он был начитанным, обладал практически энциклопедическими знаниями – и при этом отличался немногословием. Беркут никогда не вываливал эти знания на девушку, а просто делился ими.

Так же спокойно и скупо он рассказывал о себе – зови меня Беркут, да, старое детское прозвище, так меня зовут только хорошие знакомые, а ты же мой хороший знакомый, правда же? Удача, усердие и помощь дяди, а так я самый обычный, вырос без отца, увы, погиб на войне, полковник Военно-воздушных сил, герой России, разбился… да, я про это читал, да, это мне звонят по работе, я юрист, ну не совсем юрист, скорее решаю проблемы юридического толка, факторинг, коллектинг, стык с аудитом, но это сложно, не хочу объяснять, да, интересная работа, с людьми, да, всякое бывает, приходилось ли преступать закон? Ну… ты же знаешь, что об этом не говорят… если тебе это важно, то нет, если не считать кражу жвачки в магазине, конечно, зарабатываю хорошо, и дядя, если что, всегда может помочь, но разве это так важно, ведь за деньги не купишь многих вещей? Да, есть мечта, открыть бизнес в Германии, уже настоящий – автомобильный завод… но пока там все готовится, и ты все это увидишь, если захочешь… И еще, еще, еще.

Беркут мог буквально в паре слов сказать самое важное – то, что было нужно сказать именно в этот момент. А еще Наташа замечала, как к нему все прислушиваются. Будь то официант или таксист, продавец или еще кто-то, к кому обращался с каким-то вопросом или делом Беркут, они все слушались его беспрекословно, словно их гипнотизировала какая-то сила, исходящая от него.

И Наташе казалось, что она тоже попадает под влияние этой силы.

Глава тридцать седьмая

Насколько прекрасными были вечера, настолько же тяжелыми для Наташи стали утренние пробуждения. На сон оставались считаные часы, и девушка не успевала как следует отдохнуть. А учитывая то, что катание на горных лыжах тоже отнимало силы, по утрам Наташа была совершенно разбитой и едва выбиралась из постели. На тренировках это, разумеется, сказывалось.

Гвоздев замечал, что его лучшая ученица сдает позиции. «Нездоровится, может», – подумал тренер сначала. Но когда «нездоровье» продолжилось уже третью неделю, а результаты Наташи все ухудшались и ухудшались, Гвоздев собрался выяснить, в чем дело. Зная сложную натуру Наташи, он решил расспросить о ее жизни вечного наблюдателя студенческой жизни – уборщицу бабу Зою.

– Вечер добрый, Зоя Никифоровна, – Гвоздев заглянул в открытую дверь.

– Кто к нам пожаловал, – улыбнулась старушка, – заходи-заходи. Опять кого отселять собираешься?

– Да нет, – усмехнулся Гвоздев, – но вы почти угадали. Я как раз о Наташе пришел поговорить. Что-то она сдает в последнее время – может, вы знаете, в чем дело? Может, заболела чем?

– Не чем, а кем, – нахмурилась баба Зоя. – Каждый вечер этот за ней заезжает, привозит обратно за полночь, я уж двери закрываю – она бежит. А вставать-то раненько – вот и сдает, что сил нет. Я уж и ругала ее, говорю, раньше приходи, охрана двери закроет – будешь на улице сидеть. А она только отмахивается.

– Та-ак, понятно, – задумчиво пробормотал Гвоздев. – И кто это за ней приезжает?

– Да бандюк какой-то, – прямо ответила баба Зоя. – Машина такая, вся черная, сам как шкаф, уж там не дай бог чего… Ни разу не подошел, не поздоровался, хотя у самых дверей встречает ее.

– И каждый вечер такое? – Гвоздев нахмурился.

– Да почти каждый. Вы уж с ней поговорите, а то, боюсь, на беду она с ним связалась, – посетовала уборщица.

Гвоздев пообещал разобраться, распрощался с бабой Зоей и вышел. Сначала он хотел дождаться вечера, чтобы поговорить и с Наташей, и с ее ухажером, но понял – Наташа никогда ему не простит такого.

«И что с ней делать? Одни проблемы. Талантливая, черт возьми, но характер невыносимый, а теперь еще и «бандюка» какого-то себе нашла, – невесело думал Гвоздев. – Я ж ей комнату выбил только под то, что она будущая звезда. А результаты-то у звезды все хуже и хуже! Придет кто, спросит, посмотрит – а моя надежда откатала хуже середнячков! И что ты будешь делать… И главное, как ни говори – не поймет же, что нужно и меру знать. И так характер тяжелый, так еще и влюбилась по уши».

Гвоздев, тяжело вздохнув, назначил самому себе день разговора с Наташей и долго размышлял, как же именно убедить девушку сменить ритм жизни.

– Наташа, что-то ты мне сегодня не нравишься, – обратился к ученице Гвоздев после тренировки. – Ты какая-то вымотанная, не болеешь ли?

– Нет, все нормально, – быстро ответила Наташа, собираясь пробежать мимо тренера и так уйти от неприятного разговора.

– Зайди-ка ко мне, – остановил ее Гвоздев.

Наташа с явным неудовольствием кивнула.

– Тобурокова, что происходит? – с порога задал вопрос Виталий.

– Ничего, – буркнула Наташа.

– Слушай, ну мы же договорились доверять друг другу, – упрекнул ее тренер. – Я же вижу, что ты каждое утро уставшая, как будто всю ночь не спала. Результаты у тебя падают. Может, ты болеешь и молчишь? Или с учебой проблемы? Я же могу понять и помочь.