Моя сестра Роза - [7]

Я киваю.

– Когда мы вручим Че подарки?

Я ощущаю небольшой прилив гордости, услышав, как Роза задает настолько нормальный вопрос.

– Ты же знаешь, он не может принимать никаких решений, пока не позавтракает или хотя бы не перекусит, – отвечает ей Дэвид.

– У меня день рождения. Меня нельзя подкалывать.

– Беру свои слова обратно. Так когда ты хочешь получить подарки?

Я смотрю на огромный грузовой ящик, на груду чемоданов.

– Вы что, сумеете их найти?

– И да, и нет.

– Я могу подождать, – говорю я, хотя мне хочется получить подарок прямо сейчас. Хоть какой‐то признак дня рождения в отсутствие нормально работающего телефона и сообщений от друзей.

– Можно мне в честь дня рождения получить доступ к интернету?

– Я не могу его наладить, пока здесь не начнется рабочий день, – говорит Дэвид. – Но это случится сегодня, иначе головы полетят с плеч.

– Я знаю, где мой подарок, – говорит Роза. – Можно я его вручу?

– Конечно, – говорю я.

Она бежит по лестнице в свою комнату и возвращается с подарком.

– Я его сама упаковала.

Нет, не сама. Слишком аккуратно для Розы.

– Какой большой, – говорю я. – Он был у тебя в чемодане?

– Да.

Я развязываю изящную черную ленточку и осторожно разворачиваю серебристую бумагу. Внутри, в простой деревянной коробке, лежит пластмассовая учебная модель человеческого мозга. Я вынимаю ее из коробки.

– Тут даже есть мозговой ствол.

– Его можно разобрать, – говорит Роза.

Я отделяю лобную долю, за ней теменную, затылочную, височную и краевую.

– М-м-м-мозг! – тяну я как первостатейный зомби.

Роза улыбается. Это не ее настоящая улыбка. Не важно, напоминаю я себе. Вполне уместная улыбка. И подарок тоже. Не просто уместный – идеальный. Салли и Дэвид, кажется, усвоили, что я хочу стать врачом, но Роза знает даже, каким именно: неврологом или психиатром.

– Можно мне что‐нибудь подержать?

Я протягиваю ей лобную долю.

– Роза, ты держишь в руках сознание, способность мыслить. Именно эта часть мозга делает нас людьми.

Она крутит в руках кусок пластмассового мозга. Интересно, кто чаще задается вопросом о том, что делает ее человеком, она или я. Она хоть раз задумывалась над тем, каких частей лобной доли у нее не хватает?

– Ничего себе, какие детали, – говорю я, разглядывая теменную долю. Я смотрю на латеральную борозду мозга. В ее глубине находится островковая доля, кора которой отвечает за эмпатию. Я трогаю ее пальцем. Обычная пластмасса.

– Мне очень нравится, – говорю я, улыбаюсь Розе и обнимаю ее. – Спасибо!

Она обнимает меня в ответ. Это она делает куда лучше, чем улыбается.

– С таким подарком трудно будет тягаться, – говорит Дэвид, как будто бы он не знал заранее, что Роза мне подарит. – Чем бы ты хотел сегодня заняться, именинник?

– Хм. – Я не хочу спать, но чувствую, что страшно устал. Лучше всего было бы сейчас закрыться в комнате, взяв с собой работающий телефон, планшет или ноутбук, и выйти на связь с друзьями.

– Мы думали покататься на велосипедах. – Дэвиду не терпится узнать, как работает местная система велопроката. – Если дождь закончится. – Он поворачивается к окнам, в которые под прямым углом врезаются потоки воды.

– Сегодня мы вряд ли покатаемся, – говорит Салли. – План Б – сходить в кино или на какое‐нибудь бродвейское шоу.

– Мы там заснем.

Еще нет и шести. Рассветные сумерки бесконечно медленно расползаются, уступая место дневному свету. Может, мне сходить на пару занятий в новый спортзал? Хотя я собирался туда завтра.

– Да, – соглашается Дэвид, – еще рано. Можем сыграть в покер.

Мы с Салли стонем. Дэвид – мастер игры в покер. Роза – его лучшая ученица. У нее подходящее лицо: даже когда она заставляет себя улыбнуться, улыбка выходит совершенно безучастная. Дэвид тоже играет с совершенно бесстрастным лицом, что особенно впечатляет, поскольку у него, в отличие от Розы, это получается не само собой.

Дэвид говорит, что в покере нужно думать головой, забыв об эмоциях. Но в этом нет смысла. И мысли, и эмоции формируются у человека в мозгу. Их нельзя разделить.

– Ни за что на свете, – говорю я. – Давайте сходим куда‐нибудь, где есть вайфай. Может, в районную библиотеку?

В библиотеках всегда есть бесплатный вайфай.

– Библиотеки еще закрыты.

Я тяжело вздыхаю.

Роза свернулась рядом со мной на библиотечном диване, в руках у нее последний выпуск журнала «Чесс Лайф». Салли сидит в кресле напротив нас и тычет пальцем в экран планшета. У меня на коленях ноутбук, развернутый так, чтобы Роза не видела экран. Дэвид дома, настраивает интернет.

Мы прождали двадцать минут, пока не освободилось хоть какое‐то место. В библиотеке полно подростков, которые явно здесь просто тусуются, и стариков, сгорбившихся за расставленными по залу компьютерами. Очередь на вход заканчивается чуть ли не на улице. Дождь такой сильный, что за окном лишь с большим трудом можно различить мертвые с виду деревья. Кажется, что настал конец света.

Я отвечаю на поздравления. Я едва не расплакался, увидев, как их много. Готовность расплакаться из‐за того, что обычно слез не вызывает, – верный признак джетлага. Я составляю свой список. Я составляю его всякий раз, когда мы переезжаем на новое место. Мои цели. Они уже давно не меняются. Я составляю список, а потом удаляю его. Свои цели я не забуду. Они определяют мою жизнь.