Моя русская жизнь - [50]

Мадам Ирман, как и ее муж не говорившая и не понимавшая ни слова по-английски, была очень простой женщиной. Ее мысли неизменно возвращались к ее дому, детям и огороду, и она засыпала миссис Тафт серией вопросов, которые попросила меня перевести: «В Америке такие же овощи, как и в России? Всходят ли они очень рано весной? Можно ли оттуда получить какие-нибудь семена? Есть ли у миссис Тафт огород и что там растет?» Потом она дотронулась до платья миссис Тафт и опять начала: «Сколько вы платите за свои платья?»

Я, честно говоря, не могла переводить такие глупые вопросы и поэтому просто сказала: «Мадам Ирман выражает свое восхищение по поводу вашего визита, и ей очень нравится ваше платье».

К счастью, в этот момент появился мистер Тафт и вызволил меня из неловкой ситуации. «Давайте потанцуем», – предложил он. «Как здесь можно танцевать?» – спросила я. Но, невзирая на мои протесты, он обхватил меня за талию, и мы станцевали бостон. Хоть он и был очень плотным, но танцевал великолепно и очень легко двигался.

Мистер и миссис Тафт пригласили нас к себе на следующий день на обед. Во время еды играл какой-то оркестр; исполнителями были негры из Манилы, которые использовали всевозможные курьезные музыкальные инструменты – курьезные, так сказать, для того времени, но сейчас они стали модными и общеизвестными. Они наигрывали оживленный и шумный кекуок (танец), как вдруг мистер Тафт встал из-за стола, говоря: «А не станцевать ли нам кекуок вокруг стола?» Все повскакали с мест и последовали нашему примеру, и мы резвились, пританцовывали вокруг стола, пока оркестр не закончил мелодию, и мы продолжили свой обед так, как будто мы от него никогда и не отрывались.

На другой день, когда мы уходили, моему мужу было дано распоряжение, чтобы он вместе со мной проводил мистера Тафта на станцию. Мы с удовольствием посмеялись над этим странным указанием. Однако мы его выполнили. Я рассталась с нашими американскими друзьями с огромной сердечностью.

Когда мой муж потом был в Санкт-Петербурге и имел аудиенцию у императора, его величество с похвалой отозвался о мистере Тафте, и было очевидно, что он оказался во власти чар американца.

В Санкт-Петербурге рассказывали необычную историю о военном министре США, заключавшуюся в том, что, когда он ехал на большой официальный обед, у него лопнула некая важная часть его одежды, а поэтому он здорово опоздал. Я спросила мистера Тафта, когда встретила его в прошлом году, правда ли это. И он, смеясь, признался, что да.

Осенью 1909 года мы вдоволь наслушались агитационных речей революционеров на нашем флоте, а также в инженерных полках в армии. В штабе генерала Ирмана была созвана большая конференция, и были намечены некоторые шаги по подавлению кампании недовольства. Тем не менее вскоре после этого в саперных частях действительно вспыхнул мятеж. Для исправления ситуации был послан батальон 10-го полка, но бунтовщики напали на офицеров, убив одних и ранив других. Видя, что это подразделение недостаточно сильно для того, чтобы удержать саперов под контролем, один вольноопределяющийся, смертельно раненный, дополз до телефона и послал свое предсмертное обращение к 9-му полку: «Спасите нас!» Этот призыв спас ситуацию.

На следующее утро в 7.00 генерал дивизии моего мужа прибыл ко мне, чтобы предупредить об опасности. «Готовьтесь к худшему, княгиня! – сказал он. – На флоте начинается мятеж». Рапорт коменданта порта, барона Ферсена, был на самом деле неверен.

В 8.00 на всех кораблях взвились флаги. Моего мужа послали в госпиталь, чтобы узнать о раненых и составить немедленный отчет для передачи императору. Когда он проезжал мимо артиллерийских казарм, он заметил устремленные на него мрачные взгляды и вынул револьвер, приготовившись отразить нападение.

К своему ужасу, я увидела из нашего дома, из которого открывался прекрасный вид на гавань, два корабля (крейсер и эсминец) под красными флагами. Потом, когда эсминец направился на выход из гавани, разгорелся настоящий морской бой. Мятежные корабли обстреливали город, и особенно активный огонь вели легкие орудия эсминца. К счастью, верные сибирские стрелки не стали терять времени и срочно прибыли по призыву умирающего вольноопределяющегося. Они ответили огнем, используя наши большие орудия, и потопили эсминец. Благодаря расторопности и стойкости 9-го полка сибирских стрелков через два часа весь бунт был подавлен. Не подоспей вовремя эти войска, чтобы открыть артиллерийский огонь, нас сегодня не было бы в живых и я не смогла бы рассказать эту историю. Поздно вечером мы узнали, что были убиты многие морские офицеры, наши друзья, которых предательски закололи свои же матросы.

Во главе восстания стоял какой-то юнец двадцати лет, а на борту одного из кораблей находилась его сестра, такой же главарь, как и он сам. Она была убита, когда один из снарядов попал в котел, а когда ее тело понесло волнами на берег, наши разъяренные солдаты пытались выловить его, чтобы отомстить брату. На следующее утро, находясь на обедне в госпитале, я увидела убитых и раненых, и заблудшая девушка была среди них. На шее, как это ни странно, она носила образок, хотя была еврейкой.