Моя профессия ураган - [53]

То есть, мол, чего я могу поделать — строй такой. А я хороший. Когда такая переадресация своей подлости и равнодушия становится массовой, это называется строем. А на самом деле они как были подлецами, так и остались. И строй ничего не снимает. К тому же большинство из них горло выцарапает при смене обычаев.

— Я могу высадить вас возле берега, — предложил капитан. — Сейчас мое судно вовсе не "хилая ля-ля-ля скорлупка", просто нас потрепал ураган.

Я заалела. Оказывается, капитан все слышал. Впрочем, что там слышать, если я рявкнула так, что, наверное, уши пообрывались.

Подумав, я согласилась.

— Да, мне надо отоспаться, — сказала я. — Вы разбудите меня?

— Нет вопросов! — отрапортовал капитан.

Подогнав несколькими взмахами весла лодчонку к самому борту, я, подождав волну, ухватилась за борт и легко перекинула через себя ноги с лодчонкой на борт. Даже умудрилась не ударить ее.

Капитан только покачал головой.

— Мне бы таких матросов! — сказал он.

— Кстати, у меня ваше весло, — сказала я. — Надеюсь, вы не будете за это в обиде.

— Да, я заметил. А мы-то думали, как оно могло оторваться, ведь оно приковано цепью!

— Никаких проблем! — засмеялась я. — Место крепления скорей всего прогнило…

— Оно, вообще-то, фамильная реликвия, — осторожно сказал капитан. — Им, по преданию, греб сам великий Король.

— О, прошу простить! — сказала я. — То-то, я думаю, почему оно такое неудобное, — я еще раз внимательно разглядела весло.

— Я дам вам самое лучшее из наших весел, — поспешил оправдаться капитан. — У меня как раз есть легенькое, как перышко, как раз словно предназначенное для этой лодочки.

— У меня нечем заплатить, — сказала я. — Нет, впрочем, постойте, — я пошарила по карманам, и в одном месте, там, где мне что-то мешало, нашла большую золотую монету.

Я с облегчением протянула ее ему.

— Да что вы! — оскорбился капитан. — Да чтобы я взял с вас деньги! Да я у вас повек в долгу и рад отплатить хоть чем-то. К тому же весло мне досталось так, случайно, и оно мне не нужно, ибо нет лодчонки, а за эту монету можно купить весь мой груз.

— Если вещь того стоит, какая разница, сколько оно стоит, — философски заметила я. Но монету спрятала. Может пригодится?

— Узнаю тэйвонту, — уважительно сказал капитан.

Я улыбнулась.

Но потом вдруг вспомнила, что монеты там раньше не было. Это я точно помнила, ибо проверила карманы, когда одевала одежду. Я таких ошибок не допускаю. Зато именно там однажды оказалась рука Радома, вызвав у меня ощущения, близкие к теплому сну. Я почувствовала себя одновременно чуть обиженной, что все оказалось не по настоящему. И вместе с тем теплое чувство благодарности шевельнулось во мне к Радому — как нежно и тактично, чтобы не оскорбить меня и не отяготить неискренностью наши отношения и заставить меня быть чем-то обязанным ему, он без слов и просьб вооружил меня деньгами, думая, что я не вспомню, откуда у меня они! А они б ни в коей мере не помешали потерявшейся девочке среди безумного и злого мира.

— Радом… — шепнула я.

— …Да, — шутливо сказал капитан, — по преданию этим веслом может править только наследник великих героев, королевской крови, иначе простой человек погибнет.

Он улыбнулся, словно приглашая посмеяться с ним. Конечно, он улыбался. Какой из шаловливой девчонки тай, ведущей себя так мальчишески, великий Герой? И посмотрел на меня.

Но, внимательно взглянув, вдруг замолк.

— Проходите, пожалуйста, ваша светлость, — поспешно сказал он, униженно кланяясь. — Всегда вам рады…

Я как-то не обратила внимания на это. Мало ли что с людьми случается в холодный вечер.

— Немного устала, — сказала я.

Увидев выделенное мне место, я без задних ног рухнула на него, как была, даже в насквозь промокшем, даже чуточку обледенелом платье после многочасового стояния в холодной воде и на ледяном ветру.

— Ей богу, кто будет будить меня, — убью! — пообещала я и мгновенно провалилась в мертвый, беспробудный сон.

Капитан, как он говорил потом, так и застыл, глядя, как я мгновенно уснула на полуслове, даже с приоткрытым ртом.

— Ну и ну! — сказал он. — Чуточку устала!?!

Сквозь сон я почувствовала, как кто-то нежно взял меня на руки. Я бессознательно, той частью сознания, которая была оставлена стражем, приготовилась убить его, вогнав пальцы в глаза, даже не просыпаясь, как меня остановил знакомый аромат.

— Радом, — сказала я сонно одними губами, и только теснее прижалась к нему, полностью погрузившись в сон на его руках.

Я, кажется, мелко дрожала и была чуть в ознобе…

Я почувствовала, как с меня осторожно сняли мокрую ледяную одежду. А потом тщательно растерли руками все тело. По-моему, ромом. Но я почему-то не обращала на это никакого внимания и беспросветно спала, не желая просыпаться и подыматься из глубокого, тяжелого, сладкого, затягивающего омута сна. Слишком уж я устала…

Только далекой периферией своего сознания я ловила отчасти происходящее и тут же забывала, погружаясь в сон еще глубже.

Я не боялась рук Радома, поскольку они были сейчас скорей отеческие, без задних помыслов. Впрочем, надо сказать честно, я вообще их не боялась. Потом на меня надели сухую, принесенную кем-то одежду. Я так и не проснулась, накинув что-то на голову и подложив руки под нее, чтоб мне не мешали спать.