Моя прекрасная убийца - [21]

Он снова засмеялся и протянул мне пачку. Я взяла одну сигарету, прикурила и тут же закашлялась. Я курила редко, но знала, как это делается.

— Что полицейские от тебя хотели?

— Они почему-то против, чтобы я вела собственное расследование.

— В самом деле? И даже осудили твой визит к моей матери?

— Это она рассказала тебе?

— Она. Позвонила и сказала. Что ты говорила ей?

Я осторожно вдыхала дым, держа его во рту.

— Ничего особенного. Кажется, полиция села нам на хвост.

Он бросил взгляд на боковое зеркало.

— Где?

— Темная машина, четвертая за нами в ряду. «Шевроле»

— Оторваться от них?

— Нет. Они просто развлекаются. Я и так сказала им, куда еду.

Он опять посмотрел в зеркало. Я вовсе не была уверена, что это действительно полиция. Но и Леонард теперь сомневался, что мне и требовалось. Как знать, а вдруг детектив Северсон прав, и мне надо подозревать каждого. На всякий случай.

Когда мы подъехали к дому дяди Шелдона, он казался совершенно необитаемым. Света в окнах не было. Но у входа стоял темно-голубой «Крайслер».

— Уж не машина ли это твоей матери? — спросила я.

— Ну ты и скажешь! — Леонард развеселился от такого предположения, но потом стал приглядываться к машине с удивлением.

Мы вышли. Я первая подошла к дверям и повернула ручку. Двери были на запоре. Я постучала.

— У тебя что, нет ключа? — осведомился Леонард.

— Нет. А у тебя есть?

— И у меня нет. Я не имею привычки таскать с собой ключи от чужих дверей.

Когда дверь открылась, я многозначительно поглядела на него. Потому что в темной передней стояла миссис Гертруда Кон.

— Кто здесь? А, это вы.

— Где дядя Шелдон? — спросила я.

— Мама! Дорогая мама! С возвращением в домашнее гнездо! — с чувством произнес Леонард и ухмыльнулся.

— Лежит в постели, — ответила она мне, но, казалось, это было сказано Леонарду. — Он болен. Все это дело подорвало его здоровье.

— Вы не хотите нас впустить? — спросила я.

Она поколебалась и посторонилась, освобождая проход.

— Он тут был совсем один. Позвонил мне и сказал, что плохо себя чувствует. Что мне оставалось делать? Я приехала.

Я включила свет, и мрачная тьма отступила. Прошло всего несколько дней, как умерла тетя Лотус, а дом сразу потерял ухоженный вид. Сейчас это было особенно заметно — горничная Эмили еще не вернулась. Чисто машинально я нагнулась и подняла разбросанные по полу рядом с креслом газеты.

— Он в своей комнате?

— Да, он спит. Не мешайте ему.

Она, казалось, собиралась преградить мне путь.

— Я хотела бы только взглянуть на него.

Я обошла ее и услышала, как за моей спиной Леонард говорит:

— Что, опять чувствуешь себя на коне? На твоем месте я не был бы столь самоуверенным.

Я тихо открыла дверь в спальню дяди Шелдона. В комнате было темно, и я включила настольную лампу. Он лежал в постели и храпел, раскрыв рот. Когда я зажгла свет, храп прекратился, а его ресницы дрогнули. Я поспешила выключить лампу, вышла на цыпочках и закрыла дверь.

— Что, разыгралась язва? — спросила я, снова очутившись в гостиной.

— Разумеется, язва. Что же еще? — саркастически сказала миссис Кон.

— Вызывали врача?

— В этом нет необходимости. Я и без того знаю, как его лечить. Мне достаточно часто приходилось заботиться о нем.

— Что ж, прекрасно. Но теперь вы можете идти. — Я сняла пальто. — С ним останусь я.

Она воинственно посмотрела на меня.

— А чем вы ему сможете помочь?

Леонард хихикнул. Я с упреком посмотрела на него.

— Ему нужно, чтобы кто-то с ним был. Лучше буду я, чем вообще никто.

Леонард продолжал хихикать.

— Ты сильно разочаровываешь мою мать. Она очень хотела бы сыграть роль мученицы. Кроме того, как это будет выглядеть со стороны — юная девушка одна в доме с пожилым мужчиной?

— У тебя грязная фантазия, Леонард. Пойду на кухню и приготовлю чай.

Я вовсе не собиралась ссориться с ними и уж совсем было скрылась из поля их зрения, когда услышала голос Гертруды:

— Что ей от него надо? Что этой девице надо от Шелдона?

— Ну-ну, мама. — Голос Леонарда звучал просто издевательски. — Будто ты не знаешь. Того же, что было надо ее тетушке, — денег.

16

На Бренде было новое пальто в бело-розово-голубую клетку.

— Ты очень мило выглядишь, — сказал Кнут, когда они выходили из ее дома.

— Благодарю.

Казалось, она была какой-то подавленной. Может быть, уже жалела, что собралась за него замуж?

Он вдруг почувствовал, как в нем растет непонятный гнев, и поспешил сказать ей:

— Знаешь, я никому ни словом не обмолвился.

Бренда остановилась на лестнице и посмотрела на него.

— Ты еще можешь передумать, — добавил он, с трудом заставляя себя произнести это.

— Я уже сказала тебе, что чувствую, — ответила она серьезно. — Но ты тоже можешь еще передумать.

— Я не поэтому ничего никому не сказал.

— Действительно не поэтому?

— Нет. Просто не могу решить, как сообщу родителям. Что лучше — позвонить или написать?

Она опустила глаза.

— Я тоже еще ничего не сообщила отцу.

Кнут кашлянул в нерешительности.

— Некоторые из моих сослуживцев придут на крестины. Скажем им?

По ее лицу скользнула улыбка.

— А что, недурная идея!

Он облегченно вздохнул, взял ее под руку и повел к машине.

Семья Паркса жила на первом этаже дома по Бойл-стон-стрит, сразу за музеем. Дверь квартиры была открыта. Гул голосов оттуда слышался даже с улицы.