Моя плоть сладка - [34]

– Но у меня ее нет, – в отчаянии пробормотала Изабель.

– Пять процентов в американских долларах – это пятнадцать тысяч. Это очень щедро. Особенно если учесть, что я и Ле Плану обещал такую же сумму.

Он внимательно наблюдал за ней.

– Ле План согласился, – продолжал он. – И он надеется, что вы тоже согласитесь.

– Послушайте, я не знаю, о ком вы говорите, мистер…

– Мое имя не имеет никакого значения. Ле План знает меня.

– Но я не знаю никакого Ле Плана, – протестовала она.

– Ну, не валяйте дурака. Вы встретились с ним в Париже.

– Вы имеете в виду друга Чака?

– Да. Теперь вы понимаете, о когда я говорю, мадам, и он собирается принята наши условия. А как вы?

– Поймите, я не знаю, о чем вы говорите, – воскликнула Изабель. – Я знаю только одно: я привезла сюда этот несессер, и кто-то его украл. Если вы хотите его получить, советую вам обратиться к Барнею Кохиллу. Только он имел возможность украсть его.

– Так, значит, Кохилл ваш партнер? Почему вы сразу не сказали мне об этом?

– Но он совсем не мой партнер!

– Перестаньте лгать, мадам. Это может кончиться для вас печально. Вы воровка, и мы по-своему поступаем с ворами.

Бритая голова приблизилась к ней. Наполовину улыбающееся лицо повернулось к берегу.

– Здесь тихо и безлюдно, – сказал он. – А с пловцом всегда могут приключиться неприятности. Например, судорога. Конечно, я приму все меры, чтобы спасти вас… Но мне это может не удаться. А пятнадцать тысяч долларов – это огромная сумма.

«Он сильный, – думала девушка, – но не очень хороший пловец. Если я пробуду в воде дольше, я слишком ослабну и не смогу использовать свое умение плавать. Он это знает и поэтому старается измотать меня».

Она быстро повернулась и увидела справа от себя скалистый берег, линию деревьев. Опустив низко голову, с мрачной решимостью считая гребки, она начала такой спринт, какой никогда не показывала ни на одном соревновании в колледже. Если бы только ей удалось выиграть тридцать или сорок ярдов, она бы смогла спрятаться за деревьями прежде, чем он достигнет берега. Шум ее собственного кроля заглушил все остальные звуки. Она даже не знала, преследует ли он ее. Она плыла не оглядываясь, не рискуя нарушить темп. Она плыла так, как никогда не мечтала плавать, до предела напрягая свои усилия. Остановилась она только тогда, когда ее пальцы коснулись скал и она была на глубине не более трех футов.

Скалы были очень острые, и ее это пугало. Она уже оцарапала одну ногу о подводные камни. Теперь, когда она находилась на суше, она решилась оглянуться. Он плыл изо всех сил, шлепая по воде руками, даже не настоящим кролем, а просто стараясь возместить отсутствие опыта сильными, частыми гребками. Да, она выиграла расстояние, выиграла больше, чем ожидала.

Она побежала к деревьям, но споткнулась о камни, которые сплошь покрывали острые, как бритвы, ракушки. Из колена потекла кровь. Сверху палило полуденное солнце. На далеком берегу люди двигались, как мухи. Она вдруг вспомнила о своей наготе. На ней было только маленькое «бикини». Ноги уже кровоточили. Когда она вбежала в гущу деревьев, ее нежную кожу начали царапать колючие ветки и травы. Но страх заглушал боль. Она бросилась в самую чащу густо раскинутых средиземноморских сосен. Даже здесь, в густой чаще, она прислушивалась к полуденному стрекоту кузнечиков, к мягкому плеску волн внизу.

Наконец послышался звук плескания в мелкой воде. Затем раздалось тяжелое прерывистое дыхание, когда он взбирался на скалы. Хрустнули под его тяжестью ломкие травы. Она чуть подняла голову, внимательно прислушалась.

Он был теперь на расстоянии не более десяти футов. Сквозь ветви она видела его широкие белые мускулистые плечи, паучьи руки. Из волосатой ляжки текла кровь. Его парализованное лицо вертелось, как флюгер, разыскивая ее. Он пошел вверх по дорожке и скрылся из виду. Она слышала, как он делал небольшие круги. Он искал ее.

«Где она? – спрашивал себя Фрейтаг. – Где»? На суше преимущество было на его стороне. Он бегал быстрее ее. Внимательно всматривался он в густой кустарник. Все тихо. «Но она должна быть где-то здесь, – думал он. – Если она здесь, я ее обязательно найду. Отсюда только один выход к пляжу и в отель – по этой тропинке. Если она не пробежала этим путем, значит, она все еще здесь, в этих деревьях. И я ее найду».

11

Войдя в комнату, Грегори Фолл увидел, что постель все еще не убрана. Он запер за собой дверь, так как не хотел, чтобы горничная застала его переодевающимся. Он снял шорты и рубашку и стоял совсем голый на теплом паркетном полу. Потом подошел к умывальнику и ополоснулся прохладной водой. Вытирая лицо, он все время думал о двух незнакомцах. Почему они подошли к нему и рассказали липовую историю о том, что Изабель похожа на какую-то их знакомую? Что они хотели этим прикрыть? И разговаривали ли они с Изабель? Может быть, это ее идея снять его подозрения?

«Нужно все выяснить, – подумал он. – Необходимо. Глупо влюбляться в девушку, которую ты совсем не знаешь. Глупо прыгать в воду с закрытыми глазами. Откуда эти типы узнали, что мы в Кэмп де Маре? Откуда они могли узнать? Если только им не сказала сама Изабель. Лучше всего встретиться с Чаком Кеннером, – решил Фолл, – Поеду-ка я в Пальму и поговорю с ним. Он ненавидит ее и может рассказать мне всю правду».