Моя первая любовь - [89]

Помню, была у них даже поговорка: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы дискотеки не просило». И все же эти оргии проводились минимум раз в неделю, и на моей памяти никто не пострадал.

Был еще бассейн, но он не имел ничего общего с тем кафельным великолепием, которое мы представляем себе теперь, слыша это слово. Наш лагерный бассейн представлял собой дощатую коробку с резиновой чашей. Воду в нее наливали не больше двух раз за все годы моего пребывания в лагере, но все равно для пущей безопасности она была огорожена высокой сеткой с надежно запертыми на висячий замок воротами. Вообще купание было страстной мечтой всех детей и головной болью вожатых, которые согласились бы лучше провести двадцать дискотек вместо одного купания, но все равно раз или два за смену мы отправлялись на озеро, в специально оборудованное безопасное место.

Карстовое озеро с обрывистыми берегами располагалось среди леса, огромные ели плотно обступали его, и только в одном месте из сплошного сплетения корней словно вырвали небольшой кусок, и открылась песчаная почва. Вода в озере была тихой и черной, и в безветренную погоду берег отражался в ней без малейших искажений, и от этого становилось немножко жутко.

Каждое утро лагерь собирался на линейку, для чего существовал специальный плац не плац, но что-то вроде этого. Довольно большой прямоугольник земли был красиво усажен цветами, в центре располагался высокий флагшток, а в головах — настоящая трибуна с микрофоном.

Под пионерские песни мы строем выходили на плац, где у каждого отряда было свое место, и происходила передача дежурства, поздравление именинников и подъем флага. Четыре лучших по итогу истекших суток пионера торжественно выносили полотнище, держа каждый за свой угол, привязывали к флагштоку и поднимали. Вечером флаг так же торжественно опускали после ужина. Красное полотнище с серпом и молотом в углу с годами полиняло, побледнело, от него пахло солнцем и ветром.

Интересно, мы все были пионерами на закате СССР, никто всерьез не воспринимал коммунистическую пропаганду, и все равно момент подъема флага был для нас торжественным и значимым по-настоящему.

Не могу удержаться, чтобы не рассказать о дежурствах, потому что все годы признавалась лучшим дежурным командиром. Похоже, это определило мой жизненный путь, потому что я работаю ответственным хирургом; помимо врачебной помощи, на мне еще все административные вопросы, возникающие в нерабочее время. То есть, по сути, я так и осталась дежурным командиром.

Каждый отряд дежурил три раза за смену. Несколько человек шли помогать в столовую, двое — в приемную начальника лагеря, один человек — в библиотеку, а остальные — на ворота. Сейчас в это трудно поверить, но большая территория лагеря охранялась силами пионеров, о всяких ЧОПах[6] тогда никто не слышал. В хлипкой ограде из рабицы было четыре официальных входа, то бишь ворот, и множество неофициальных дыр, которыми дети, впрочем, пользовались крайне редко. «Закон территории» вдалбливался в наши головы намертво, и основная функция дежурных по воротам была не предотвращать побеги, а, наоборот, не пускать родителей. В специальных будочках дежурили по двое пионеров; если на горизонте появлялся соскучившийся родитель, один страж оставался на посту, а второй шел за ребенком.

В мои обязанности входило контролировать работу всех подразделений, делать обход и предлагать кандидатуры лучших дежурных, которым можно доверить подъем флага. Именно тогда я услышала от вожатой золотую фразу: «Ты должна организовать, а не заставить», — и до сих пор руководствуюсь ею в своей работе.

Мы все время были чем-то заняты, при этом не теряя чувства свободы. Строем ходили только немножко утром и немножко вечером, а так никто не чувствовал давления и принуждения.

Вечерами собирались на отрядном месте. Каждому отряду возле корпуса выделяли такой специальный прямоугольничек земли с лавками по периметру, который дети должны были украсить по своему вкусу. В ход шли шишки, камешки, иногда цветы, в общем — любой материал, из которого можно было бы выложить на земле картинку: номер отряда и романтический символ высокой мечты и надежды.

Естественно, в каждом отряде находились гитаристы, как без них. В младших отрядах это был вожатый, а в старших обычно какой-нибудь одухотворенный пионер в вязаном свитере и прыщах, обещающий с годами превратиться в полноценного хиппи.

Бархатными августовскими вечерами мы сидели на отрядном месте и пели под гитару всякие песни типа «Солнышко лесное» и прочее. Если чувства нас особенно сильно распирали или шел дождь и мы проводили вечер в помещении, собирался «орлятский круг» — то же пение, только стоя в кругу, обнимая друг друга за плечи и покачиваясь.

Слава богу, благодаря этой прививке, вовремя сделанной в детстве, я никогда не относилась всерьез к засахаренной романтике и сразу полюбила Ленинградский рок-клуб.

В первый же год своей лагерной жизни я поняла, что нравлюсь мальчику из нашего отряда. Говорят, женщины чувствуют мужской интерес, и действительно, это так, особенно когда они юны и душа еще не отравлена самообманом и отчаянием.