Моя небесная красавица. Роми Шнайдер глазами дочери - [6]
Еще несколько дней меня бьет дрожь, я никак не могу прийти в себя.
Я ни с кем не общалась всю неделю, только навестила бабушку и деда.
Я больше не говорю об этом, но мне бы хотелось заново пережить тот день. Он не похож ни на какой другой день моей жизни. Мы провели его вместе с мамой, как когда-то давно.
Помню, я еду в 32-м автобусе мимо церкви Святого Августина. Чувствую, что у меня поднимается температура, это не то чтобы жар, но тепло разливается по всему телу.
Я вроде бы порядке и при этом не в себе, не понимаю, где я.
Что-то происходит нехорошее. Мой центр тяжести сместился.
Меня словно пронзает что-то – но что? кто?
Сентябрь 2008
Я в Марселе, играю в пьесе Мартина Кримпа “Никто не смотрит видео”, ничего в ней не понимая. Мой друг-кинорежиссер ждет меня возле театра вместе с незнакомой мне женщиной. Естественно, я задаю ей вопросы, проявляю интерес, я же хорошо воспитана:
– Чем вы занимаетесь в жизни?
Она:
– Разговариваю с мертвыми.
Кто б мог подумать, вот попала. Моя собеседница смущенно оправдывается, – она никогда не сообщает об этом вот так, в лоб, видимо, ей просто со мной комфортно.
Ну допустим.
Если мне не изменяет память, она сказала, что начала заниматься этим профессионально совсем недавно. Мы договариваемся встретиться на днях – я в Марселе ненадолго, она там живет. Любопытство часто побеждает скепсис и недоверие. Я ни во что не верю, но мне очень хочется поверить ей. Я недалеко ушла от маленькой девочки, которой не терпится поговорить с мамой.
Через несколько дней я приехала к ней домой, и мы сели на высокие табуреты за барной стойкой у нее на кухне.
Прежде чем начать разговор, уже не помню, что мы пили, она рассказала, как и при каких обстоятельствах осознала свой “дар”. То есть она всегда понимала, что он у нее есть, но скрывала его. Никак не использовала. Хотя она одна слышала и видела этих людей. Когда ее дочка была маленькой, они жили в квартире “с ду́хами”.
Однажды ночью ей пришлось сражаться с “призраком”, чтобы защитить девочку.
Ей удалось прогнать злого духа, но в конце концов они все-таки переехали.
После такого вступления она попросила меня снять обувь и лечь на диван. Я должна закрыть глаза. Она не дотронется до меня, будет держать руки горизонтально, ладонями вниз, сантиметрах в десяти надо мной. Она начнет с ног, потому что они касаются земли, так я это истолковала, и будет медленно подниматься вдоль тела. До самой головы? Ну посмотрим. Сколько времени это заняло? Не могу сказать. Я помню, как открыла глаза, она сидела, склонившись надо мной, ее глаза были закрыты. Поднявшись выше коленей, она замерла и сообщила, что коленные чашечки символизируют отца и мать. Ее руки застыли. Да ладно, вы притормозили именно в этом месте?
Поскольку я не задала ни единого вопроса о ее практиках, ни о том, как обычно проходит “сеанс”, я и сейчас не рискнула открыть рот, обратиться к ним с ее помощью. Трудно все же полностью заглушить в себе голос разума. Хочется, конечно, и не хочется одновременно.
Поэтому я молчала, пока она говорила, что чувствует, видит и “слышит” из уст моей матери и брата. То, что они не могли сказать мне раньше.
Я слушала ее словно издалека. Со мной это не пройдет. Незаметно ухмыляясь про себя – чтобы ее не обидеть. Я же хорошо воспитана. В конце концов, она меня не заставляла, я сама к ней пришла.
Я не получила никакого религиозного образования, если не считать обязательного катехизиса с первого по шестой класс в частной школе. Дома у нас никто в Бога не верит, мы те еще нечестивцы. Библия для нас и по сей день – просто самый прекрасный на свете сценарий. Или, скажем так, мы все Фомы неверующие. Верим только в то, что видим собственными глазами.
Было бы проще думать, что нашим покойникам хорошо где-то там, у нас над головой, на небесах, что они на нас не нарадуются, наблюдая за нами из-за облака. Поживем – увидим. Пока что, в Марселе, эта женщина передает мне, как она уверяет, слова моей матери и брата (и, до кучи, бабушки по материнской линии), тогда как я сама ровным счетом ничего не слышу и испытываю только одно желание – поскорее сбежать отсюда.
Она пришла ко мне в театр с моим другом, который хорошо знает меня и мою историю. Наверное, они ее обсудили. И не то чтобы у меня приступ эгоцентризма, просто я изучила человеческую природу. Я бы поступила так же на их месте. Поэтому я не поражаюсь: “С ума сойти, она-то откуда знает?” Возможно, она вкладывает в уста всех мертвецов, с которыми “общается”, одни и те же слова. Возможно, в глубине души все живые хотят услышать от своих покойников одно и то же. Что они любят их, но, к сожалению, не смогут пообедать с ними на той неделе. Ну например.
Воскресенье, 7 мая 2017
Мои друзья организуют вечеринку по случаю второго тура президентских выборов[3].
Вся честная компания прекрасно знает, что у меня случилось неделю назад, но все ведут себя сдержанно, не лезут в душу. Я, стоя на кухне, вкратце рассказываю Лоранс М., как прошел тот день. У меня в руке, должно быть, бокал розового, но не поручусь, потому что не помню даже легкого опьянения в тот момент.
Внезапно мне стало плохо, у меня подкосились ноги. Мне надо сесть, я успеваю прошептать Лоранс, что мне дурно, она поддерживает меня за руку, нам освобождают место, я чувствую, что проваливаюсь в небытие, и внезапно растягиваюсь на плиточном полу.
«Великого князя не любили, он не был злой человек, но в нём было всё то, что русская натура ненавидит в немце — грубое простодушие, вульгарный тон, педантизм и высокомерное самодовольство — доходившее до презрения всего русского. Елизавета, бывшая сама вечно навеселе, не могла ему однако простить, что он всякий вечер был пьян; Разумовский — что он хотел Гудовича сделать гетманом; Панин за его фельдфебельские манеры; гвардия за то, что он ей предпочитал своих гольштинских солдат; дамы за то, что он вместе с ними приглашал на свои пиры актрис, всяких немок; духовенство ненавидело его за его явное презрение к восточной церкви».Издание 1903 года, текст приведен к современной орфографии.
В 1783, в Европе возгорелась война между Турцией и Россией. Граф Рожер тайно уехал из Франции и через несколько месяцев прибыл в Елисаветград, к принцу де Линь, который был тогда комиссаром Венского двора при русской армии. Князь де Линь принял его весьма ласково и помог ему вступить в русскую службу. После весьма удачного исполнения первого поручения, данного ему князем Нассау-Зигеном, граф Дама получил от императрицы Екатерины II Георгиевский крест и золотую шпагу с надписью «За храбрость».При осаде Очакова он был адъютантом князя Потёмкина; по окончании кампании, приехал в Санкт-Петербург, был представлен императрице и награждён чином полковника, в котором снова был в кампании 1789 года, кончившейся взятием Бендер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Барбара – кто она? Что сегодня о ней знают в России? Дама в черном, поэт, композитор и певица – во Франции ее боготворят по сей день. Это песня Барбары звучала на траурной церемонии после парижских терактов в ноябре 2015-го: в моменты испытаний люди обращаются к тому, что является их душевным кодом. Это за ней с концерта на концерт колесило по Европе целое поколение французских интеллектуалов. Ее фотографию всегда носил с собой Морис Бежар. Услышав первый раз ее альбом, Михаил Барышников начал учить французский.
Новая книга о Шарлотте Бронте – это увлекательное путешествие в Брюссель 40-х годов XIX века, где знаменитая английская писательница пережила первую – и главную – любовь. О ее подлинных отношениях с учителем Константином Эже, отцом пятерых детей, стало известно лишь в 1913 году, когда были обнародованы письма Шарлотты. Их уничтожали, рвали, сшивали и склеивали – эта почти детективная история предстанет перед читателем. Он убедится в том, что безответная и несчастливая любовь может стать не только испытанием, но и удачей для творческой личности, пробудив в ней новые, неведомые ей самой возможности. Известный театральный критик Нина Агишева на основании подлинных документов выдвигает собственную версию событий, которая может равно заинтересовать и литературоведов, и любителей женских романов.
Новой книге Татьяны Москвиной, наверное, могло бы подойти название романа Джеймса Джойса «Портрет художника в юности». Но Москвина – писатель своевольный и гордый, чуждый постмодернистским играм и сомнительным заимствованиям. «Жизнь советской девушки» – прежде всего ее автопортрет на неброском ленинградском фоне 60–80-х годов прошлого века, выписанный с той беспощадной тщательностью, которая выдает автора как последовательного приверженца русской реалистической школы, тонкого психолога и дотошного исследователя уходящей советской натуры.