Моя навсегда - [4]

Он не смотрел на меня, смотрел в открытое окно на переулок и на облупленную красную стену Донского монастыря в том месте, где древняя башня плавно соединяется с современными гаражами. Я вдруг поймала себя на дикой мысли. Я ведь даже не знаю его имени, только вроде что-то там на «А». Андрей? Алексей? В отдалении прогремел трамвай. Я не знала, что сказать, поэтому молчала – разглядывала ладони. Почему Лариса убежала и оставила меня наедине со своим обманутым парнем? Как всегда, красотка Лариса ускакала веселиться. Впереди было лето, и она не собиралась тратить время на объяснения с… Александром? Артемом?

– Это не мое дело, знаешь ли. Я не хочу ни во что влезать.

– Значит, знаешь, – кивнул он с удовлетворением. – И кто он?

– А разве это хоть что-то изменит? – огрызнулась я. – Допустим, я скажу тебе, что он красив и богат и что приезжал за ней на глазастом шестисотом «мерсе»? Тебе станет лучше или хуже? А если я скажу, что он страшный и старый? Препод из института с животиком и артритом?

– Такому бы она не послала свои голые фотографии. Хотя… В качестве реферата, что ли? – процедил он. Я покраснела и прикусила губу. – Ты их видела? Хочешь, покажу? – он говорил нарочито спокойно, словно ему было все равно. – Раз уж она прислала их мне, значит, они теперь мои. Могу делать что хочу. Могу в Интернете выложить, почему нет? Могу – тоже случайно – послать ее родителям. Или вообще распечатать и на ее кафедре повесить. А что, пусть весь факультет радуется, наслаждается такой красотой. Вот какие у нас студентки-второкурсницы! Ты, кстати, тоже второкурсница, да? Ах да, ты же первый курс окончила.

– Еще не окончила, – с вызовом бросила я. – Еще реферат недописала.

– Помочь дописать? – с таким же вызовом спросил он.

Мы смотрели друг на друга, злые, чужие, случайные соседи в этой съемной квартире. А затем я не сдержалась и прыснула.

– Реферат дописать! – процедила я сквозь смех. – По математическому анализу!

– По матану? Серьезно? – переспросил он и тоже прыснул.

Чайник на плите зашипел, натужился и испустил длинный жалобный свист. Мы смеялись по-разному. Он – как смеются на грани нервного срыва перед тем, как начать орать и бить тарелки. Потом он как-то в один момент замолчал и посерьезнел. Сказал «извини».

– За что? – удивилась я.

– Ты-то тут при чем? На тебя-то я чего сорвался? Просто знаешь, София, трудно все-таки сдерживаться, когда женщина, на которой планировал жениться через две недели, присылает тебе… веселые картинки, назовем их так. С другой стороны, чего я мог ждать?

Он замолчал и долго разглядывал свои ладони, словно пытался вычислить, какая из линий привела его в эту точку его жизни.

– Лариса еще пожалеет, еще прибежит, – тихо сказала я, чувствуя, что надо что-то сказать.

Я не думала, что Лариса прибежит. Я сказала это из чистой вежливости, а еще потому, что мне было не по себе, стыдно и как-то нехорошо. Вся эта ситуация была неприятной, и меньше всего я планировала оказаться в ее центре. Но факт есть факт, я сижу и сочувственно смотрю на… Анисия? Артура?… который таращится на свои ладони, а Ларисы и след простыл. Она уже, наверное, с тем, с другим, с которым – веселые картинки. Мне это казалось совершенно невозможным, вот так, запросто дать кому-то сфотографировать себя нагишом, но для Ларисы не было ничего невозможного. Стрекоза. Красивая, большеглазая, с тоненькими ножками. Скромняшка, но это только с виду. За этот год, с сентября по май, я узнала ее так хорошо, как можно узнать человека, с которым делишь одну съемную квартиру на двоих. Пуд соли мы, конечно, не съели, но килограммы растворимого кофе употребили. Лариса была, наверное, неплохим человеком, но бывают такие девушки, от которых всегда и у всех проблемы. Даже если они этого не хотят. Как вирусы, воздушно-капельным путем, через поцелуи передаются и проблемы. Лариса была слишком хороша собой, и красота мешала ей жить, создавала соблазны, против которых Лара даже не пыталась устоять.

– Ты правда так думаешь? – спросил он.

– Ну…

– Ага, прибежит. Как же, нужен я ей. Как прошлогодний снег. – Он встал, подошел к раковине и принялся пить воду прямо из-под крана. – Да даже если и прибежит, плевать.

– Что, не примешь обратно? – удивилась я.

В конце концов, в какой-то степени он был прав. Простые парни в клетчатых рубашечках всегда и все прощают таким, как Лариса.

Плохо же я тогда его знала.

– Обратно посуду принимают, бутылки из-под пива – для переработки, – сказал он и обернулся ко мне. – Сколько это продолжалось?

– Что – это? Ах, это… Не знаю.

Я не хотела ни о чем рассказывать, прежде всего, чтобы не делать хуже – ему. Темно-серые грозовые глаза сузились, губы сжались, и что-то промелькнуло в них, что после я хорошо узнавала, но не могла объяснить. В нем всегда все было понятно, кроме этого короткого взгляда, в котором читалась какая-то тайна, что ли, или, вернее, не тайна – секрет, который он тут же попытался скрыть.

– Врешь, София. Не ври мне, слышишь, – он говорил тихо, но от его голоса в моих жилах вдруг остыла кровь. – Мне не стоит врать, потому что я хочу знать правду, а поэтому нет никакого смысла беречь мои чувства. Ты все равно уже не сможешь что-то исправить, ну же, Софи! И сделать хуже тоже не сможешь.