Моя мечта за океаном - [4]

Шрифт
Интервал

– Да, нечего смотреть. Куда пойдем?

– Сегодня пятница, идем ко мне.

Я обожаю наши посиделки по вечерам. По пятницам мы собираемся у Ника. Обычно, мы просто разговариваем, попивая чай и смотря какие-нибудь сериалы. Или просто дурачимся, смеемся и сплетничаем.

Проехав в метро примерно двадцать минут, мы наконец-то дошли до дома Ника. Это место просто волшебное. Маленький двухэтажный домик в спокойном районе. От этого места сразу становится теплее. Так как Ник приехал на год по обмену, то он живет в принимающей семье (хост-семье), то есть дом не его, а его хост-родителей. Мы заходим во двор домика (моё любимое место здесь), в котором находится садик, который мы с Ником обустраивали в начале учебного года и наше место, где мы обычно зажигаем костёр.

– Холод собачий, – говорит Ник, открывая дверь и пропуская меня вперед. Он всегда так делает, настоящий джентльмен. – Пойдем в мою комнату.

Дом хост-родителей Ника небольшой, но очень уютный. Пока я разуваюсь, Ник проходит на кухню и восторженно говорит: «Блинчики!». Семьи Ника пока нет дома, и мы поднимаемся к нему в комнату с полной тарелкой блинов и малинового варенья. Это я его подсадила на малиновое варенье, сгущенка для меня слишком сладкая.

Зайдя в комнату Ника, я почувствовала знакомый аромат. Здесь смешались и запах лайма, и одеколона Ника. Я всегда схожу с ума от этой смеси, когда обнимаю своего друга. Так и хотелось бы уткнуться в его шею и вдыхать этот аромат. Я была в комнате Ника кучу раз, и ничего никогда не менялось. Никаких особенностей в ней нет: кровать, рабочий стол и шкаф с одеждой и несколько плакатов его любимой группы «Maroon 5”. Мне безумно нравится этот минимализм. Комната всегда убрана. Самое уютное в его покоях – это мягкий ковер, на котором всегда валяется куча подушек вокруг и рядом стоит пуфик. На самом деле, это я предложила ему поставить все это, чтобы нам удобно было сидеть.

Ник уже взял ноутбук, и мы начали выбирать фильмы.

– Лично у меня сегодня настроение на мелодраму, – признаюсь я, откусывая первый кусок блинчика, уже развалившись на ковре с подушками. – Рыдать не хочу, особенно, при тебе, а эти боевики с кучей крови достали.

– Если честно, даже меня достали. – Ник усаживается очень близко ко мне. По телу пробегает множество предательских мурашек, хотя еще месяц назад такого не было. Что это со мной? – Есть какие-нибудь предложения?

– Давай «С любовью, Рози», – не обращаю я внимания на свою реакцию, – Люблю Лили Коллинз и Сэма. Давно хотела этот фильм посмотреть.

– Тогда решено!

Фильм оказался очень крутым, и я как обычно плакала. Нет, это не драма, просто я слишком сентиментальна. Мы слопали целую тарелку блинов. Точнее, я съела всего пять штук, а Ник все остальное. Всегда удивлялась, как в парней столько умещается.

– Слушай, – начинает Ник, убирая компьютер на место. – Ты же рисуешь? – констатирует он.

Я странно на него смотрю.

– Ну да. Ты это знаешь, – говорю я, немного испугавшись.

– У тебя есть с собой блокнот? Ну, там, где есть все твои рисунки. У каждого художника они есть.

– Да, есть. Но это личное, – предупреждаю я.

Ник присаживается обратно на ковер, очень близко ко мне. Его рука тянется куда-то за меня, и вот, я уже чувствую его дыхание. Еще несколько миллиметров, и он поцелует меня. Но вдруг Ник резко отстраняется, держа мой рюкзак в руках. Спустя несколько секунд я понимаю, что мое дыхание стало более учащенным. Ругая себя за такую слабость, я не замечаю, как Ник достал мой скетчбук и просматривает мои рисунки.

– Эй! – закричала я, попыталась отобрать свой блокнот у друга, но он легко откинул меня обратно на подушки и встал, чтобы я уж точно не достала его. – Ник, серьезно, так нельзя!

– Вообще-то, я надеялся увидеть хотя бы один рисунок себя, – с возмущением говорит он и отдаёт мне блокнот, снова сев очень близко ко мне. Он заглядывает мне в глаза. – Неужели ты меня не нарисовала?

– Нет, – спокойно соврала я. Не стоит ему знать, что у меня несколько десятков его рисунков. И портреты, и в полный рост, и как он завороженно смотрел футбольный матч в нашей школе, и как грозно смотрел в телефон, пока мы ждали пиццу. Ох, и голодный он тогда был. В общем, куча всего. – С чего бы мне тебя рисовать? – засмеялась я.

Ник ухмыльнулся и заправил мои волосы за ухо. Получилось прямо как в фильме: пара, уютно устроившись на полу, смотрит друг другу в глаза, пытаясь прочитать в них хотя бы намек на чувства. Солнце, пробившееся несколько минут назад, обрамляет своими лучами волосы девушки, а парень, наконец-то смог нежно до них дотронуться.

Но мы не в фильме. Ник улыбается и осторожно отстраняется, берет пустую тарелку из-под блинов и идет на кухню, чтобы убрать её. Я снова замечаю яро бьющееся сердце, закрываю лицо руками от стыда. Да уж, мы не в фильме. Ник просто мне друг и ничего больше.

Глава 3

Пол дня субботы я просидела, читая серию книг «Орудия смерти» и разговаривая по скайпу с Кристиной. Порой мне её безумно не хватает, виртуальное общение – это все-таки совершенно не то. В жизни, Кристина бы меня уже раскусила – только бы она увидела мое лицо. Она бы сразу же мне сказала то, что мучает меня уже месяц, а может быть и больше. Сказала бы, что я конкретно втюрилась и поржала бы надо мной. Вспомнив её смех и взгляд, я оторвалась от книги и решила нарисовать свою подругу. У меня есть несколько рисунков Кристины, но мне не хватает её именно такой – смеющейся и искренней.


Рекомендуем почитать
Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории

Книга Ольги Бешлей – великолепный проводник. Для молодого читателя – в мир не вполне познанных «взрослых» ситуаций, требующих новой ответственности и пока не освоенных социальных навыков. А для читателя старше – в мир переживаний современного молодого человека. Бешлей находится между возрастами, между поколениями, каждое из которых в ее прозе получает возможность взглянуть на себя со стороны.Эта книга – не коллекция баек, а сборный роман воспитания. В котором можно расти в обе стороны: вперед, обживая взрослость, или назад, разблокируя молодость.


Слезы неприкаянные

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Отец

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мать

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Транзит Сайгон-Алматы

Все события, описанные в данном романе, являются плодом либо творческой фантазии, либо художественного преломления и не претендуют на достоверность. Иллюстрации Андреа Рокка.


Повести

В сборник известного чешского прозаика Йозефа Кадлеца вошли три повести. «Возвращение из Будапешта» затрагивает острейший вопрос об активной нравственной позиции человека в обществе. Служебные перипетии инженера Бендла, потребовавшие от него выдержки и смелости, составляют основной конфликт произведения. «Виола» — поэтичная повесть-баллада о любви, на долю главных ее героев выпали тяжелые испытания в годы фашистской оккупации Чехословакии. «Баллада о мрачном боксере» по-своему продолжает тему «Виолы», рассказывая о жизни Праги во времена протектората «Чехия и Моравия», о росте сопротивления фашизму.