Моя мать Марлен Дитрих. Том 1 - [15]

Всюду и везде — нищие. Молодые люди с омертвевшими лицами, глаза без надежды, без следа чувств.

Согбенные силуэты с пустыми штанинами и рукавами; огромные английские булавки — их медали за отвагу. На всех уличных перекрестках всех стран костылями и палками они отбивают ритм одинокого отчаяния. В Англии они продают карандаши. Во Франции — шнурки для ботинок. В Берлине за шарманщиков попрошайничает обезьяна.

17 сентября 1919

Мы совершенно довольны Шпрингебергом. Выезжаем туда по воскресеньям, возвращаемся в понедельник. Всю неделю только и разговоров, что о «там». Там меня любят, потому что там я все еще в новинку, все еще в моде. Там все сейчас сходят по мне с ума. Эрих Шупп, который когда-то действительно любил меня, Пауль Ботхен, он старше и мужественнее. Я мила с Эрихом, больше из жалости, и не могу выбрать одного из двоих По субботам и воскресеньям я нацеловываюсь на всю неделю. Мне должно быть очень стыдно. Все, кто меня знает, соглашаются с этим, когда я спрашиваю их, что они думают обо мне: я хороша для поцелуев и времяпрепровождения, но жениться на мне — упаси Господи! Вот результат моего поведения — например, того, что я так легко позволяю себя целовать. Конечно, как тут ожидать уважения. Но что поделаешь? Не моя вина, что моя романтическая натура не признает ограничений. Кто знает, как я кончу. Хочется надеяться, что скоро найдется кто-то, кто по доброте своей женится на мне. В городе показывают фильм под названием «Demi-Vierges». Говорят, это типичный случай, когда молодые девушки из так называемого высшего класса, которые рано созревают, хотят испытать дрожь и трепет эротических приключений. Они обольщают мужчину, потом дают ему почти все — «Tout, кроме ça». Они играют с огнем, пока в один прекрасный день не сгорают, и тогда смеются. Это в точности описание меня. До сих пор мне все же хватало сил говорить «нет», когда дело доходило до этого момента. Но как продержаться дальше? Они все одинаковы: «Я больше не могу себя контролировать».

А поскольку мои чувства вызывают ответные, это уже не юношеская любовь. Тот этап пройден. Во всяком случае для меня. Как было бы прекрасно забыть обо всем и любить. Но это, конечно, недопустимо.

Йозефина решила, что она и так слишком долго ждала. Она привела в исполнение свою угрозу и отправила дочь в пансион. Ошибкой ее было выбрать местом ссылки Веймар, самый романтический город, знаменитую родину одного из кумиров Лины, поэта Гете. Сначала казалось, что ссылка возымела над Линой силу контроля.

Веймар

7 октября 1920

Как долго я не писала. Я не живу дома уже шесть месяцев.

Я сейчас в Веймаре, в пансионе для «благородных девиц» и мне очень одиноко. Со мной нет Лизель, и все, кого я так любила, забыли меня. Остается только плакать. У меня тут одна маленькая радость — уроки скрипки с профессором Рейцом. Но разве этого достаточно? Я так привыкла быть любимой, и вдруг здесь — ничего!

Веймар

8 октября 1920

Хоть бы кто-нибудь пришел и забрал мою тоску, и запер ее в позолоченную клетку. Хоть бы кто-нибудь пришел и сделал меня счастливой своей любовью — такой счастливой, чтобы я забыла все слезы, пролитые из-за всех прежних любовей.

Веймар

10 октября 1920

Я так несчастна, потому что меня никто не любит. А я так привыкла быть любимой.

Мисс Арнольди, директриса, хочет изменить меня по своим меркам, и Мутти, кажется, с этим согласна и этому рада. Поскольку все так трудятся, чтобы изменить меня, надеюсь, что-то из этого выйдет, и Мутти останется довольной.

Совсем немного времени понадобилось для того, чтобы учитель Лины по классу скрипки совершенно подпал под ее чары. Во время частных уроков желание прикоснуться к обворожительной ученице обуревало его настолько, что бедный профессор принужден был держать руки в карманах своего сюртука.

В один из своих ежемесячных визитов Йозефина, почуяв что-то странное в поведении учителя музыки, предложила директрисе перевести ее дочь в класс другого профессора. Хотя и в высшей степени обеспокоенная, директриса решила, что одного разговора с влюбленным профессором будет достаточно.

Веймар

21 октября 1920

Только что у меня был урок скрипки. Мне кажется, что профессор Рейц несколько во мне разочарован. Во всех отношениях? Сначала, когда я играла знакомые вещи, он был очень доволен мною и писал об этом Мутти. Теперь, получая новый материал, я продвигаюсь не так быстро, как раньше. Мутти считает, что ему больше нечему меня учить и я должна перейти к профессору Флейшу. Она ничего в этом не смыслит. Если бы я была другая или если бы я не искала так удовольствий, или если бы я могла делать то, что хочу, может, когда-нибудь из меня что-нибудь и вышло бы. Но так, как сейчас только очень помногу практикуясь — при том, что меня все время отвлекают обязанности по хозяйству и визиты, — ничего не получится. Может быть, кто-нибудь будет так добр, что женится на мне — тогда я забыла бы о своей музыкальной карьере. Но годами практиковаться, только чтобы играть дома? Как найти силы следовать по такому пути?

Веймар

14 ноября 1920

Приезжала Мутти, и мисс Арнольди пожаловалась ей на мои грехи (флирт) во время концертов. Это неправда! Просто меня замечают везде, куда бы я ни пошла — что я с этим могу поделать? Сейчас я играю сонаты Генделя. Со мной играет Рейц. Если бы нашелся кто-то, кто полюбил бы меня, я была бы ему так благодарна! Я была бы так счастлива, если бы он говорил мне нежные, нежные слова. Мы вышли бы в осень, рука об руку, в золотое время года. Листья горели бы золотом, но — они холодные и серые, и я гуляю совсем одна.