Моя маленькая война - [8]

— Не тержи рапоту, фан тен Порре.

И он ответил:

— Не бойся, я ее не буду удерживать. Но самое главное, — ван ден Борре вынул трубку изо рта и указал ею на небо, — самое главное, что нас не бомбят, — и, кивнув головой, он посмотрел себе на ноги, чтобы скрыть тихую улыбку.

Но их все-таки разбомбили, и ван ден Борре, который держался за свою лопату, чтобы не упасть, был разнесен в клочья и перемешан с землей. Его жена показала мне извещение о смерти: погиб во время военных действий во Флоренне… он любил свою работу… его скосила смерть… В самом деле, скосила, когда никто этого не ожидал. И она рассказала, что к ней уже приходил полицейский, который спросил, не жена ли она ван ден Борре, а потом сказал, что ее муж лежит раненый во Флоренне. Она накинула на голову черный платок и побежала в комендатуру за пропуском, но в комендатуре ей сказали: не стоит вам туда ехать, от него уже ничего не осталось.

Повсюду рассказывают шепотом о движении Сопротивления и Белой бригаде[11], которая на самом-то деле не Белая бригада, а Красная армия, и она действует днем и ночью не ради денег или грядущей славы-люди там постоянно рискуют своей жизнью и свободой.

Морис и Роже, тот, что шепелявит, — оба были в бельгийской Красной армии — познакомились с одним немецким солдатом, который утверждает, что он коммунист, и поет вместе с ними мятежные песни, но когда он стоит на карауле у ворот казармы, он их туда не пускает. Приказ есть приказ, поясняет он.

Да, немец всегда остается немцем, говорит Морис.

Мать Роже живет рядом с бензиновым складом, который англичане постоянно бомбят. В бензиновые цистерны они не попадают, зато попадают в рабочие кварталы, расположенные по соседству. Только и слышишь: тот убит, этот тяжело ранен. Один из тех, кто спасся после бомбежки чудом, кричал: «Для того чтобы зажарить омлет, нужно разбить яйца!»

МАЛЕНЬКИЕ ВОРЫ

Вот как выглядит Черный угол: на висячем мосту над жуткой черной водой едва различается в темноте красный свет, рядом разбомбленный цементный завод — уцелевший кусок его стены с уже ненужным оконным проемом возносится высоко в серое небо, тут же железнодорожное депо, которое тоже бомбили, но бомба угодила на соседнюю улицу, разбросав во все стороны булыжники мостовой. Туда, за стены депо, где хранится сложенный в высокие кучи уголь, поведем мы тебя, любезный читатель, как сказал бы Хендрик Консьянс.[12] Но читатель натерпится там немало страха, потому что в депо он обязательно наткнется на воров, которые таскают уголь.

Угольный вор № 1 — Генриетта с Заднего Двора, которая, как это явствует из ее клички, живет на заднем дворе. Открыв дверь развалюшки, вы сразу же попадаете на кухню, но, что удивительно, вы не найдете у Генриетты ни кусочка угля, так как он был продан той же ночью. Само собой разумеется, Генриетта беременна, но, несмотря на свое положение, она на четвереньках взбирается по насыпи, нагребает руками полный мешок угля и пинком сталкивает его вниз, где мешок подбирает ее сожитель: муж-то у Генриетты находится в Германии.

Угольный вор № 2 — тощий парнишка в кепке, постоянно сползающей ему на уши, с беспокойными глазами на прыщеватом лице; локти и колени его торчат из разодранных рукавов и штанин; у этого вора другой, более опасный метод: в ночной темноте он вскакивает в проходящий мимо поезд, который замедляет ход на повороте, и открывает дверь вагона, но не слишком широко, потому что антрацит может высыпаться через открытую дверь. А дальше все по методу Генриетты с Заднего Двора.

Угольный вор № 3 — главарь шайки, состоящей из пяти человек. Они прячутся в развалинах цементного завода, у каждого мешок и велосипед. Главарь выглядывает из-за угла и смотрит налево, потом смотрит направо и командует: «Пошли!» Вся шайка бросается к вагону, набивает мешки, вскакивает на велосипеды и мчится к кафе. Кафе это наполовину сгорело еще во время войны четырнадцатого года, а во время последней войны туда попала бомба. Тем не менее уже через два часа после любой бомбежки там можно получить пиво. Вот так и стоит это кафе: стены выщерблены осколками, дверь кое-как сколочена из неструганых досок, в окна вместо стекол вставлены куски толя.

Вы непременно встретите здесь обитателей бараков (бараки эти были построены в качестве временных жилищ еще во время первой мировой войны): женщину с грязной сумкой, с которой она утром ходила за рыбой, женщину с ведром, женщину с ребенком на руках, а потом еще других женщин, которые сидят на развалинах завода и ждут своего часа, ведя длинные разговоры о войне, и время от времени пронзительными голосами окликают своих отпрысков, которые играют в развалинах, рискуя сломать себе шею: «Мария, вернись сейчас же на место, кому говорят!»

А вот так называемые «железнодорожники». Каждый из них приобрел себе форменную фуражку машиниста или кочегара, и теперь все они беспрепятственно входят на склад через дверь в глухой стене, на которой написано: «Посторонним вход воспрещен». Там они набивают свои мешки и уходят под насмешливые замечания женщин, которые сидят и ждут здесь часами. Чего они ждут? Сторожа, который за марку или польстившись на голую коленку кивнет головой: давай, дескать. Он поворачивается к ним спиной и делает вид, будто рассматривает дыру в разрушенной стене.