Моя малая родина - [28]

Моздок. Название этого города в 1990-х годах мы слышали почти каждый день. В ту войну через Моздок рвались фашистские войска к грозненской и каспийской нефти. Его защищали две дивизии. Михаил Иванович вспоминал, как однажды на стыке этих дивизий разразился жуткий бой. Эсэсовская часть, переодетая в красноармейскую форму, ночью с тыла вплотную подошла к нашим частям. Провели их горными тропами чеченцы. Эсэсовцы вырезали спящих солдат ножами, пока один из часовых не ранил нападавшего, который закричал по-немецки. Открылась стрельба со всех сторон, разобраться ночью, кто свой, кто немец, было невозможно. Тогда погибло очень много наших солдат.

Что такое земной ад, дети М.И. Балясникова узнали из его рассказов о боях за Новороссийск задолго до выхода в свет книги Л.И. Брежнева «Малая земля». В ожесточённых боях на Северном Кавказе враг понёс тяжёлые потери, что впоследствии способствовало успешному контрнаступлению наших войск под Сталинградом. В боях на Северном Кавказе МИ. Балясников был дважды ранен, награжден медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Кавказа».

Возвращение домой

Годы конца сороковых и пятидесятые были, кажется, для мамы самыми счастливыми в её жизни. Чувство счастья она связывала с Победой в Великой Отечественной войне. Она говорила, 9 Мая был для неё лучшим праздником. Ведь закончилась война, в семье все остались живы, здоровы и вместе, а она ещё была очень молода.

Во время войны она с детьми жила в Грузии. В Зугдиди работала на кирпичном заводе. Жили в землянке, вырытой в горе. Сын ходил в детский сад. Дочь родилась в Тбилиси в 1941 году за 10 дней до войны. Жили голодно, в тревоге. Каждую неделю Татьяна Васильевна, ходила на почту: может быть, пришла какая-нибудь весточка от мужа с фронта. И всякий раз при возвращении с почты её поджидал, сидя у своей сакли, одинокий, старый, седой грузин-князь. С улыбкой Татьяна Васильевна добавляла, что в Грузии в каждой деревне есть свой князь. Тания, – просил князь, – почитай мне письмо сына. Это было первое и последнее письмо с фронта его единственного сына, лейтенанта-танкиста, сгоревшего в танке в самые первые дни войны. И каждый раз после того, как письмо было прочитано, он тихо просил: «Тания, отдай мне твоего сына».

Когда был разрешен въезд в Москву, Татьяна Васильевна стала собираться домой в Загорск. Этот переезд для неё оказался одним из самых драматических за всё время войны. Из Грузии предстояло ехать в Краснодар и там оформлять выездные документы. Сесть в поезд было очень трудно. В привокзальной толпе среди снующих туда-сюда людей она больше всего боялась растерять детей, шести и четырех лет, держала крепко за руки. А ещё были два больших чемодана со скарбом…

Вот она всё оглядывалась и думала, как же быть, как вдруг откуда-то подошли два парня в матросской форме и предложили помочь. Обрадовалась. Те взяли по чемодану, и пошли: один впереди, другой сзади. Когда шли к вагону, смотрела то назад, то вперёд, идут ли матросы. У самого вагона обнаружила, что ни того, ни другого уже рядом нет. Искать, не было времени – поезд отходил. Так, без чемоданов, но с детьми и маленькой дамской сумочкой, в которой были продовольственный аттестат, деньги, паспорт, метрики детей, документы о том, что является женой офицера, Татьяна Васильевна и оказалась в Краснодаре. Разместилась под лестницей в зале ожидания железнодорожного вокзала. Попросила беспризорную девочку лет тринадцати за еду присматривать за детьми. Та согласилась. С ней оставляла детей, а сама ежедневно ходила по разным инстанциям. Когда укладывалась на ночь спать, обычно сумочку на ремешке одевала на плечо и прятала её, прижав под мышкой. Однажды проснувшись утром, обнаружила, что ни девочки, ни сумочки нет. Заплакала: жить не на что, документов нет.

В какой-то день после всего случившегося к ней на вокзале подсела женщина и стала потихоньку расспрашивать, что произошло. Видимо, вид мой, говорила Татьяна Васильевна, её чем-то привлек. Рассказала, кто я, откуда и куда еду, как украли чемоданы, и оказалась без документов и не знаю, что делать дальше. Женщина посочувствовала и рассказала свою историю. Оказалась она учительницей. Во время оккупации немцами Краснодара её, знавшую немецкий язык, забрало гестапо и ей приходилось быть на допросах в качестве переводчицы. Когда Краснодар освободили, её не арестовали, но жить стало невозможно. Проходу не было, ведь работала в гестапо, где пытали и убивали наших. В общем – «гестаповка». Об этом говорили в лицо.

Женщина предложила пойти жить к ней и пообещала сделать всё, чтобы отправить её с детьми в Москву. Всё-то время, что они находились у неё, она их кормила, продав всё, что у неё было мало-мальски ценного. Однажды она пришла и обрадовано сообщила, что можно ехать: вот – разрешение, билет, деньги. От счастья Т.В. Балясникова не знала, чем отблагодарить. Женщина попросила только об одном: «Когда приедете в Москву, напишите письмо как доехали».

В Москве муж не встретил. В это время он, как слушатель военной академии, находился на стажировке на фронте в Восточной Пруссии, где ещё шли ожесточенные бои. Поехали в Загорск к бабушке, Клавдии Павловне Макаровой. Когда вышли из поезда на платформу, было очень холодно. Январь, сын в сандалиях, без шапки, на голове полотенце, дочь на руках, у неё и вовсе нет обуви, только чулки. Проходившему мимо железнодорожнику Татьяна Васильевна назвала себя: дочь машиниста Василия Алексеевича Макарова. Загорским железнодорожникам эта фамилия была очень хорошо известна. Три брата Макаровых с 1920-х годов работали на ст. Загорск: Илья – слесарем паровозного депо, Василий – машинистом паровоза, а затем железнодорожной водокачки на Ферме, Петр – поездным ревизором, награжденным орденом Ленина. Железнодорожник помог дойти до вокзала, завёл в служебное помещение, где было очень тепло, и по селектору сообщил на водокачку, что приехала дочь Татьяна с детьми. Клавдия Павловна с санями и тёплой одеждой с Фермы, прямиком через Рыбинку, пришла через полчаса. Так, наконец-то, после четырёх лет войны мы оказались дома.