Моя любовь — зомби - [31]

Дор с Дольфом стояли столбами, заодно лишившись дара речи, такие же сконфуженные, как и он. В конце концов, Хамелеон приходилась им матерью и бабушкой.

Она слегка отстранилась.

— О, Бинк, я так по тебе соскучилась! Ждала тебя только завтра. Давай отправимся прямо в спальню.

Ну, да. В глупой фазе она даже не старалась завуалировать намёки. А что он мог ответить, если сам пока не разобрался в ситуации?

Он взглянул на Дора, отчаянно моля о помощи. Дор — их сын. Он должен знать, что делать. Однако Дор будто онемел.

А Хамелеон уже тащила его за собой вверх по лестнице. Попытки вырваться были безуспешны.

— Ой, да ладно тебе, — упрекнула его лестница. — Тебе что, вторую молодость зря дали?

— Позже увидимся! — заботливо крикнул снизу Дольф.

Через несколько неловких минут Бинк обнаружил себя в их общей комнате. Хамелеон заперла дверь, толкнула его на кровать, заставляя сесть, потом уселась к нему на колени сама. Её нижние полушария были невероятно нежными и мягкими. Она обвила его шею руками и притянула к себе для приветственных объятий. Не менее очаровательные верхние полушария прижались к лицу Бинка. Пахла она просто божественно. Все его чувства слились в одно: безмерное счастье.

Но она не могла быть его женой! Настоящая Хамелеон осталась в Ксанфе, в замке Ругна — может, даже в этой самой комнате. Но и замок теперь был другим.

Она поднялась и стала снимать одежду.

— Поверить не могу, что ты настолько помолодел, — выдохнула она. — Почти как тогда, когда мы выпили эликсир юности впервые. Ты выглядишь просто великолепно. — Платье соскользнуло на пол. Хамелеон принадлежала к числу женщин, которые казались красивее с каждым новым взглядом на них.

Если он не сделает что-нибудь прямо сейчас, то потеряет голову. Тело, которому стукнул всего двадцать один год, жаждало вызвать целые батальоны аистов прямо сейчас. Он любил жену и желал её, особенно в таком виде. Но как это возможно?

Она стояла перед ним в одном нижнем белье, не просто сияя красотой, но и источая сексуальную привлекательность. Бинк чувствовал, что может сорваться с тормозов в любой момент. Только истинный возраст — восемьдесят один год жизненного опыта — удерживал его от погружения в вихрь наслаждений.

И мало-помалу ему удалось в этом разобраться. Все люди и существа, когда-либо жившие и получавшие шанс на рождение, находились тут, на Птеро. Включая всех обитателей Ксанфа. Значит, и Хамелеон. Она действительно была его женой.

Она сбросила нижнее бельё. Его глазные яблоки нагрелись; потребовалось как следует проморгаться, чтобы не дать им сгореть.

И в то же время она стала старше. Не то чтобы менее желанной, но старше. Время и география здесь означали одно и то же; люди могли менять возраст по желанию. И тут, в замке Ругна, ей всегда было двадцать семь.

И это даже был не настоящий Птеро, а его отражение во сне. Следовательно, и она принадлежала миру снов. Перед ним ждал образ Хамелеон, не настоящая — с Птеро или из Ксанфа.

Она начала его раздевать. Прикосновения ничем не отличались от реальных: такие же нежные и манящие.

И всё же он чувствовал себя изменником.

— Хамелеон, — произнёс Бинк. — Я должен тебе кое-что сказать.

— Это не может подождать? — поинтересовалась она, стаскивая его рубашку.

— Хамелеон. Я живу в Ксанфе.

— Как и все мы — в наши пустые годы, — отозвалась она. Руки перебрались к застёжке на его штанах.

— Я имею в виду, что не живу на Птеро постоянно. Я просто гость из Ксанфа. Я не тот Бинк, который должен вернуться завтра утром.

— Не понимаю, — сказала она. — Ты не можешь встать, чтобы легче было стянуть штаны?

— Хамелеон, пожалуйста! Мы не можем этим заняться.

Она помедлила.

— Нет? Но это так здорово — особенно, когда мы молодые.

— Хамелеон, я люблю тебя, но я не тот Бинк, который здесь живёт. Неправильно было бы…

Её отвергли. Это всё, что она уразумела. Глаза подёрнулись влажность, заставляя его чувствовать себя очень виноватым.

— Ты не хочешь?

Как же объяснить? Умная Хамелеон поняла бы всё в тот момент, когда заметила бы разницу в возрасте между ними, но эта пребывала в глупой фазе. Миры внутри миров неизбежно оказывались за гранью её понимания.

Он предпринял новую попытку.

— Хамелеон, представь, что перед тобой оборотень под видом Бинка, а не он сам. Тебе всё ещё хотелось бы проделывать это с ним?

Она наморщила лобик, но и это сейчас было ей недоступно. Вместо ответа он получил поцелуй.

Бинк сдался. Ощущение неправильности никуда не делось, но он любил жену и желал настолько, что не мог больше сражаться с собой. Он знал и то, что обвинить её в намеренном искушении ради супружеской измены нельзя — для этого она была слишком невинна, а ещё любила его, желала и ничего не хотела понимать. Рассердится ли она, когда поумнеет? Или будет заинтригована?

Хамелеон вернулась к стягиванию штанов. Больше Бинк не сопротивлялся.

Затем открылась дверь и вошёл мужчина.

— Привет.

— Привет, Бинк, — сказала Хамелеон, не оглядываясь, узнав его по голосу.

Потом — медленно — на неё накатила волна понимания. Она приостановилась. Повернулась посмотреть.

Там стоял тридцатидвухлетний Бинк, её настоящий муж.

— На сей раз мне повезло. Получилось вернуться днём раньше, — сообщил он.