Моя коллекция - [45]

Я посмотрела на часы. Прошел уже час нашей жизни в ванной. Лялька с наслаждением колотила ковшиком по кафельным стенкам.

— Еще жалуются, что новые дома звукопроницаемы! — со злостью сказала Галя. — Идиоты!

— Лялька, прекрати! — сказала я. — Все равно ты не так стучишь!

— Я придумала! — закричала Галя. Она схватила ковшик и стала бить по трубе в каком-то ритме. Мы прислушались.

— Пусть всегда будет солнце, — подхватила Лялька.

Начинались какие-то ненормальности. Галя странно улыбалась.

— Ты что? — спросила я и отсела подальше.

— Неужели не понимаешь? — удивилась Галя. — Соседи слышат стук. Стук не похож на ремонтный. Кто-то выстукивает по трубе песню. Нарочно. Им назло. Издевается. Значит, всë бросят и прибегут ругаться.

Все-таки не зря она кончала психологический факультет.

Мы отбарабанили «Солнечный круг», «Старого барабанщика», потом сыграли «Болеро» Равеля и «Чижика-пыжика». Прислушались. Все было напрасно. Соседи не поддавались.

— Эмма! — вдруг с тревогой спросила Галя. — А он не может кнопок наесться? У тебя на столе были рассыпаны кнопки!

— Я убрала их. Ему все равно на стол не забраться. Не волнуйся. Он, наверное, спит где-нибудь, ведь он всегда засыпает в девять, а сейчас одиннадцатый час.

— Бедный малыш, — всхлипнула Галя, — я знаю, где он спит. Он спит в луже. И, наверное, простудится.

Мы задумались.

— Знаешь, что? Давай высадим дверь!

Мы встали спинами к двери и разом стукнулись в нее. На нас посыпалась штукатурка, но дверь не поддалась.

— Раз-два, взяли! — скомандовала Галя, и мы ударили снова. Опять полетело что-то белое, но дверь не шелохнулась.

— Безнадюга! — упавшим голосом сказала Галя.

— Мама, а как же я пойду в детский сад? — спросила Лялька.

— Вот что! — встала я решительно. — Халтурщика я беру на себя. Полезай в окно. Я тебя подсажу. Другого выхода нет. Смотри, уже скоро два часа, как мы тут сидим.

Галя тоскливо посмотрела наверх.

— А как же спускаться?

— Обвяжешь раму полотенцем и спустишься.

— Может быть, ты полезешь? — робко предложила Галя.

— Галочка, — сказала я мягко, — не дури. Если даже ты меня выдержишь, я же не пролезу в один пролет. Надо выбивать всю раму…

Галя сбросила с себя узкую юбку, взяла в зубы полотенце, в руки ковш и полезла на табурет. Оттуда, держась одной рукой за крюк от зеркала, она взгромоздилась мне на плечи.

— Погоди, не бей, — сказала я, — я прикрою голову твоей юбкой, а то на меня посыплются осколки. Лялька! Встань в тот угол и отвернись лицом к стене. Тетя Галя будет бить стекла, и на тебя посыплются осколки.

— Мамочка, я буду стоять в углу тихо-тихо, но я не хочу отворачиваться. Мне очень интересно посмотреть, как тетя Галя будет бить стекла. Я никогда не видела.

— Немедленно повернись! — закричала я. — Я тебя сейчас так нашлепаю, что ты своих не узнаешь!

Раздался треск стекла и звон осколков, упавших за стенкой. Подтянувшись, Галя перекинула ноги в дыру, завязала полотенце и спрыгнула туда.

— Наконец-то! — вздохнула я и сняла юбку с головы.

— Эмма! — раздалось из-за стенки.

У меня екнуло сердце.

— В чем дело?

— Эмма, — тихо повторила Галя, — уборная тоже заперта. Оттуда. Ведь дверь отходит, и ты сама ее сегодня закрыла на задвижку…

Мы помолчали. Капала вода. Лялька начала хныкать.

— Давай назад, — предложила я, — все-таки втроем веселее.

— Интересно, кто же меня здесь подсадит, — задумчиво сказала Галя.

Я взяла Ляльку на руки. И она начала засыпать у меня на плече.

— Пожалуй, инженеру Щукину было лучше, — раздалось из-за стенки. — Он, во всяком случае, не был отрезан от мира. Ему могли помочь. Одеть, накормить…

— Благодарю за классические примеры, — отозвалась я.

— Эмма! — позвала Галя. — Попробуй кричать в вентиляционную трубу. Я где-то читала, что по ней хорошо разносятся звуковые волны.

Я встала на табурет и начала кричать в черные дырочки:

— Соседи! Помогите! Откройте! Спасите!

— Не кричи «спасите!». «Спасите» кричат, когда кому-то плохо. Кричи «горим!» Горим — это всем плохо, и им тоже будет плохо!

— Соседи! — с удвоенной силой закричала я. — Горим! Спасите! Горим!

— Возьми ведро, — раздалось из окошка.

— Еще что? — огрызнулась я. — Ведь не горим же мы на самом деле!

— Дура! Кричи в ведро. Гульче будет.

Я взяла ведро, поднесла его к вентиляционной трубе, засунула туда голову и заорала снова. Получалось гульче. Звуковые волны рвали стены.

— Мама! — захныкала Лялька. — Мне страшно!

— Сядь на табуретку, прикройся халатиком и спи. Спи, маленькая, спи, моя ласковая… Соседи, горим! Двадцать шестая квартира горит! Спасите! Спи, Ляленька, спи. Баю, баюшки, баю, не ложися на краю… Караул, горим!

— Бей в ведро! — скомандовала Галя.

Я стала бить в ведро и орать еще сильнее. Галя в соседнем помещении била туфлей по унитазу в ритме танца с саблями и тоже что-то орала. Лялька ревела в голос. Звуковые волны летели в вентиляционную трубу. С трудом расслышали мы из-за входной двери слабый звонок.

Мы разом стихли.

— Откройте! — послышался мужской голос с площадки. Никогда не слышала такого приятного голоса.

— Это вы откройте! — заорали мы хором.

За дверью стихло.

— Он уйдет! Не уходите! — взвизгнула я и сорвала голос. — Скажи им, пускай попросят ключ от восемнадцатой квартиры, он открывает нашу дверь, — прошипела я в разбитое окошко, стоя на ванной.