Моя история Золушки - [3]

Грохот выстрела. Резкая боль в спине. Что-то горячее льется по спине. Последнее, что осталось в памяти испуганные глаза Полины и отчаянный крик Пашки.

***

Сознание вернулось резко. Глаза ослепило от окружающей меня белизны. Совсем рядом кто-то фальшиво распевал песни Оли Поляковой. Да так, что мартовские коты нервно икают в сторонке. Осторожно повернула голову влево, затем вправо. Лежала я на полу в какой-то незнакомой комнате. Потолок, пол, стены – все было неимоверно белым. Я в больнице? Но почему на полу? Вот никогда я не сомневалась, что в наших больницах творится полнейший беспорядок. Это надо же, бросить больного на полу! Где эти санитары? Где-то на заднем плане промелькнула мысль, что в нормальной комнате должны быть окна и двери, здесь это отсутствовало. Более того, казалось, что этой комнате не было края, стены были где-то далеко и то скорее просто угадывались.

Я резко села и обернулась, чтобы увидеть кто же там так старательно рвет глотки. Если это и есть потерянные санитары им не поздоровится.

Картина, представшая передо мной, потрясла до глубины души. В метрах пяти от меня стоял стол полностью заставлен всевозможными яствами. Вокруг него сидели… эээ… кто? Я насчитала семерых субъектов в черных балахонах с натянутыми на голову капюшонами. Хэллоуин вроде бы осенью, а сейчас как бы июль. К чему маскарад? Еще больше внимание привлеки косы. Не в смысле волосы, а в смысле та самая коса, которой в деревнях траву косят. Темное бревко, стальное и острое на вид лезвие. Вся эта веселая компания смеялась, пела «Королеву ночи» и сотрясала стопками в… Мамочки! Костлявые, как у самых настоящих скелетов, руки. Вот это грим!

– Опа! Девочки, лови пополнение, – воскликнул кто-то из них, и вся компания посмотрела в мою сторону.

Не будь я ребенком двадцать первого века, наверняка шлепнулась бы в обморок, когда семь черепушек с пустыми глазницами уставились на меня. А так всего лишь вздрогнула и нервно икнула. Надеюсь, это просто глюки.

– Чего сидишь там, милая? Подходи, не боись! – Затараторила одна из них старческим дребезжащим голосом.

– Давай, давай, тебе теперь уж точно боятся нечего, – хихикнула вторая вполне молодым голоском.

Дамочки, а что все они были женщинами я не сомневалась, захихикали, чокнулись и выпили, выдав дружное «ух».

– Имя? – Откашлявшись, обратилась ко мне, кажется, та самая, что первой заговорила со мной.

– Мое? – Брякнула я.

– Ну, мое мне известно, – снова засмеялась моя собеседница.

– Красневская Елена Александровна.

– О, это моя, – обрадовалась та, что сидела на третьем месте от меня. – Умерла от огнестрела?

– Умерла!?

От такого заявления я даже на ноги вскочила. Как так умерла? Что еще за шуточки такие? Я рассмеялась. Дамочки все разом замолчали и, кажется даже, с укоризной смотрели на меня.

– Это розыгрыш такой, да? Пашка решил меня проучить? Где камеры? Куда помахать? – Закрутилась я на месте в поисках тех самых камер.

– Как же тяжело с этой молодежью, – вздохнула дамочка, что общалась со мной.

– И не говори, – согласились с ней остальные.

Что произошло дальше, так и не поняла. Одна из этих дамочек махнула рукой, и я мгновеньем оказалась прямо перед ней. Что самое интересное, сие действие нехило так напугало, но бьющегося сердца я не услышала.

– Деточка, ты умерла. – Спокойно сказала черепушка и в этот момент я точно поверила им.

– Леночка, по-твоему кто мы? – Ласково так отозвалась еще одна.

– По-моему, вы просто мои глюки, – честно созналась я.

Дамочки снова рассмеялись. Меня их смех уже начинал нервировать. Если, я действительно умерла, то не вижу здесь ничего смешного.

– Милочка, мы – Смерть, – решила признаться одна из них.

– Все сразу? – Поинтересовалась я.

– А ты что думала? Вас много, одной со всеми не справишься.

Ясно. Процент смертности значит высокий. Но если так, почему я здесь одна? Ну да ладно, все это потом, сейчас… Я умерла. Принять такую новость было нелегко. Хотя если прислушаться, то можно заметить, что я не дышу и сердце в груди не бьется. Да и вообще ничего не чувствуется, лишь чувство паники.

– Так, спокойно! – Тут же подняла руку Смерть. – Давай, Лена, садись к нам. Расскажешь, что за жизнь у тебя была.

Ну я и пошла. Действительно, чего терять раз все равно уже умерла? Мне уже ничего не страшно. Эх, жалко Пашку. Он же винить себя будет, за то, что отпустил и недоглядел. А квартира, квартира моя как? Сколько лет копила… Знала бы, хоть завещание какое состряпала. На того же Пашку. У них с Настей через четыре месяца малыш должен родиться, лишние деньги были бы к месту. Вздохнет теперь спокойно весь убойный, не будет больше Красневская их воспитывать. А Владислав Геннадиевич как обрадуется, начальник мой… или все же огорчиться? Все ж у нас с Пашкой больше всего число раскрытых дел. Нет, все же умирать не охота. Мне же только тридцать три стукнуло. И все…

– Садись, – по взмаху костлявой руки одной Смерти около нее появился еще один пустой стул.

Усаживаясь на предложенное место, я краем глаза рассматривала «рабочий инструмент» моих собуты… собеседников. На первый взгляд все косы выглядели одинаково, лишь внимательно присмотревшись, можно было заметить, что на каждом лезвии выгравирован какой-то рисунок. У кого-то это была виноградная лоза, у кого-то – птица или цветок. У той, что сидела по левую руку от меня был котенок, а по правую… Микки Маус. М-да, с юмором у них все отлично. Чуть позже я, кстати, узнала для чего им нужны эти инструменты. Косы – это нечто их жетона, доказывающего, что перед вами самая, что нинаесть настоящая Смерть. К тому же, благодаря им, они могли перемещаться по всем точкам мира.