Моя история любви - [10]

Кноксвиль также был домом для так называемой «методистской церкви», где мы молились, когда были в городе. Я не знала, что значит слово «методистская», но мне нравилось, что эта церковь уж очень отличалась от нашей баптистской церкви в Натбуше. Когда собирающиеся в церкви люди достигали состояния, которое они называли «вдохновением», они танцевали, хлопали в ладоши, пели во все горло. Они были одержимы богом и музыкой. Я тоже пела и танцевала прямо с ними. Казалось, что это некое представление. Особенно когда происходящее достигало максимальной громкости и быстроты. Я не понимала, что именно проповедует эта церковь, но зрелище, звук, движение, чистая радость от всего происходящего действительно завораживали.

Дома в Натбуше моими поклонниками были родственники. У Мамы Джорджи мы – Эллин, моя сводная сестра Эвелин (у мамы был ребенок до знакомства с папой), мои кузены и я – устраивали импровизированные представления. Я ни на секунду не задумывалась над тем, как буду танцевать или петь, что мне следует делать и чего не следует. Тут я была лидером, я выбирала песни и показывала им движения. Нам так нравилось представлять себя на сцене. У меня была фотография тех времен, но моя сестра Эллин выросла и решила, что ей не нравится, как она вышла на этой фотографии, поэтому она уничтожила ее. Это сильно огорчило меня, потому что это единственная фотография, где я была маленькой и худенькой и вовсю пела.

Я любила петь на пикниках. У всех бывают пикники, но здесь, в Натбуше, темнокожие люди устраивали совсем другие пикники – более веселые, со свежим шашлыком, сложенным в гору на столах, и с атмосферой настоящего карнавала. Публику веселил Бутси Вайтлоу. Он был известной личностью в наших краях. Он играл на тромбоне, а другой музыкант аккомпанировал ему на малом барабане. Духовой оркестр не захватывал меня так сильно, как эти два инструмента. Вскоре я стала известна как «маленькая Анна Мэй», которая поет с мистером Бутси. Я не помню, какие песни он играл, но я всегда сопровождала его, громко и с энтузиазмом призывая толпу присоединиться к нам. «Споем с мистером Бутси», – обращалась я к прохожим. Бутси Вайтлоу произвел на меня такое сильное впечатление, что даже годы спустя, когда я была с Айком, я сочинила и записала про него песню («Bob along, bob along, bop along, Mr. Bootsy Whitelaw»).

Когда я пела, то никогда не стояла на одном месте. Я всегда была в движении, в танце. То в продуманной хореографом постановке, то в импровизированном танце. Моя сестра не умела танцевать. Моя мать не умела танцевать. Но я умела. Я считаю, что, если вы можете петь, танец рождается сам, вместе с песней.

Пение было как способом самовыражения, так и источником утешения, особенно когда жизнь казалась такой непредсказуемой и меня мотало из одного места в другое. Мама ушла, и, когда мне было тринадцать, папа уехал и исчез из нашей жизни. Эллин и я некоторое время жили у родственников, затем переехали к Маме Роксане, которая контролировала каждый наш шаг. Я обрела любовь и понимание в семье Конни и Гая Хендерсон. Они были белокожей молодой парой, и им нужна была няня, чтобы помогать присматривать за их маленьким ребенком. Мне нравилось жить в их доме, я считала себя частью их семьи. После стольких потрясений в жизни я больше всего на свете хотела спокойствия и порядка.

Хендерсоны стали для меня хорошим примером, потому что они были высоконравственными людьми. Они научили меня, как следить за домом, где было много книг, журналов и красивых вещей. Научили хорошим манерам. Они даже взяли меня с собой в поездку в Даллас, штат Техас. Так я увидела мир за пределами Теннесси. Важнее всего было то, что они на своем примере показали мне, что и в браке люди могут любить друг друга и жить в гармонии со своими детьми. Может, такое поведение и считается нормой, но раньше в своей жизни я видела совсем иное.

Я тоже хотела построить свои отношения, и, когда мне исполнилось пятнадцать, я обрела их вместе с Гарри Тейлором, игроком баскетбольной команды в старшей школе. Он и стал моей первой любовью. Гарри был идеален во всех отношениях – красивый, популярный, капитан команды. У меня дух захватывало, когда я была рядом с ним, и я готова была мириться с его поведением. Он мог порвать со мной и пойти к другой девчонке, потом вернуться, а я так и представляла себе, что, в конце концов, все встанет на свои места и однажды мы поженимся. Конечно, тогда, в пятнадцать лет, у меня было свое понимание происходящего. Я строила планы и верила в них. Гарри разбил мне сердце, когда одна из его очередных девушек забеременела и он женился на ней. Я долго боялась испытать такое разочарование снова.

Надеясь начать жизнь заново, я уехала жить к своей бабушке, Маме Джорджи. Я верила, что уже достаточно взрослая, чтобы принимать такие решения самостоятельно, хотя, кажется, никто особо и не пытался ставить мой выбор под сомнение.

Несколько месяцев спустя, когда мне было шестнадцать и я еще училась в старшей школе, Мама Джорджи умерла. Без нее я почувствовала себя такой одинокой. Я не представляла, что мне делать. Потом мама пригласила меня пожить к себе в Сент-Луис. Эллин уже жила там. Я побаивалась ехать к маме, ведь я так давно ее не видела, но мне было интересно пожить в большом городе. Я больше не была беззащитным ребенком, нуждающимся в матери. Теперь я умела постоять за себя. По крайней мере, мне так казалось.