Моя фронтовая лыжня - [8]

Свердловчанин (явно неудовлетворенный таким ответом). Мы, свердловчане, не меньше вашего робим, однако ни про наше пузо, ни про наши уши никаких особых прибауток не сложено. Слыхал я, будто вы уши и лицо от гнуса огуречным рассолом мажете. Может, от этого и пошло?

Пермяк (с возмущением). Однако это уж совсем глупая напраслина. Давай-ка на себе попробуй — намажь морду и уши рассолом. Так гнус тебя облепит, как мухи дохлую ворону.

Другой свердловчанин (сидящий на том же бревне). А по-моему, дело с пермяцкими ушами вполне ясное. Ведь Пермская губерния издавна славилась добычей каменной соли. Взять хотя бы Соликамск, Боровск, Березники, Усолье… Там кое-где и поныне стоят старые солеварни. Из солеварен соль грузили в вагонетки и привозили в сараи. Насыпали в рогожные кули. Из сараев по узкому дощатому настилу соленосы несли кули на горбу к баржам. Сквозь рогожу соль просыпалась на спины и шеи, затылки и уши. Волосы вылезали, кожа покрывалась волдырями и язвами. Выходит, каторжная работа на солеварнях просолила пермякам уши. Да так крепко просолила, что до сих пор отмыть не могут…

«Робить» и «однако»… Без этих двух слов не может обойтись ни один коренной уралец. Первое из них понятно: работать, трудиться, делать, вкалывать, состоять на службе…

«Мой старший брат Федор по броне оставлен. Он в Нижнем Тагиле машины робит».

«Моя Антонина Матвеевна в детсадике робит».

Понять функции в уральском лексиконе второго слова значительно сложнее. Иногда уральцы употребляют его и в общепринятом смысле. Но чаще всего используют «однако» на свой лад. Это слово, как будто совершенно не обязательное, даже лишнее, служит своеобразным трамплином. С «однако» уралец может и вступить в беседу, и начать отдельную фразу в уже текущем диалоге.

«Однако ты, парень, здоров храпеть!»

«Однако сегодня опять дождь зарядил…»

Вокруг знакомятся друг с другом, рассказывают, кто откуда родом, каким военкоматом призван. Одни уральские города знаю, о них упоминается даже в школьных учебниках: Соликамск, Березники, Нижний Тагил, Краснокамск, Невьянск… Названия других городов и поселков вызывают какие-то смутные воспоминания, ассоциации. Скорее всего читал о них у Мамина-Сибиряка и Бажова, у Евгения Федорова в его «Каменном поясе».

Старшина батальонного хозвзвода Комаров — из Висимо-Шайтанска… Висимо-Шайтанск? Уральской стариной, уральской глубинкой веет от этого названия! И как будто о чем-то важном напоминает оно… О чем же именно? Наконец вспоминаю: Висимо-Шайтанск — родина Мамина-Сибиряка.

Гаренских — из Кыштыма, Воскобойников — из Шадринска. В этих городах жили и «робили» герои произведений Мамина-Сибиряка. Фунин, Жирнов, Рудометов — из Невьянска.

В нашем батальоне несколько Пьянковых. Один из них живет рядом с Нижним Тагилом, в поселке Сан-Донато. А это что за географическая новость? Ведь звучит совсем не по-уральски. Каким образом это явно итальянское название забрело на Урал, помог мне разобраться сан-донатовец Пьянков.

Династия горнозаводчиков Демидовых постепенно выродилась в космополитов, окончательно оторвалась от своей родины. Один из отпрысков рода — Анатолий Демидов — купил себе во Флоренции титул, стал князем Сан-Донато. Экзотическое название поселка сохранилось с тех времен, когда Демидовы уже обытальянились, но еще владели некоторыми уральскими рудниками и заводами.

Муса и Гриша Итальянец

Постепенно знакомлюсь с моими однополчанами. Начну с Нургалиева.

Это мы с ним первые ночи спали на полу барака впритык спина к спине. Как математику мне прежде всего бросилось в глаза, что основу крепкой стати Мусы составляют две наиболее совершенные геометрические формы. Квадратная спина, квадратное лицо, квадратные ладони, а коротко остриженная голова — шар. Шар еще более правильный, чем наша планета Земля. Именно такими, как Муса, — коренастыми, широкими в кости, круглоголовыми, — я представляю себе волжских грузчиков-татар, о которых во времена раннего Горького частенько писали русские прозаики.

По характеру Муса добродушен и покладист. Но если уж выйдет из своего благодушно-уравновешенного состояния, тогда берегись.

На третий день нашего пребывания в запасном я оказался свидетелем стычки между Мусой и озорным парнем Гришей Пьянковым. После обеда до начала работы у нас оставалось еще с полчаса. Муса растянулся на муравке и задремал. Проказник Гриша вздумал позабавиться: стал щекотать былинкой Мусе ухо.

— Однако не надо… — сонно пробормотал Муса. Пьянков продолжает щекотать.

— Однако брось! — уже не просительно, а требовательно сказал Муса, и в его голосе послышалась угроза. Но назойливый Пьянков опять лезет былинкой в ухо…

Тут Муса вскочил, левой рукой приподнял Пьянкова за шиворот и правой надавал ему увесистых шлепков.

— Ты чего это взъелся?! — испуганно моргая, заикливо проговорил Пьянков. — Уж и пошутить нельзя…

— Однако и я только мала-мала пошутил, — ответил Муса. — А ежели б взаправду поколотил, так тебя понесли бы в больницу, а меня отдали бы под суд. Так что не вздумай меня по-настоящему рассердить.

Этот урок Пьянков крепко запомнил. Никогда больше не приставал к Мусе.