Моя двойная жизнь - [168]
Шлюпка вернулась обратно, и матросы поднялись на борт. Вновь заработали двигатели, и оба судна, обменявшись прощальными гудками, последовали своим курсом.
Молодого человека повели к капитану, а я попросила комиссара поведать мне, если это не секрет, причину его внезапной пересадки. Но мне рассказал об этом сам капитан.
Это был бедный художник, который занимался резьбой по дереву. Он пробрался тайком на судно, отходившее в Нью-Йорк, поскольку у него не хватало денег даже на самый дешевый палубный билет. Он спрятался в куче тряпья, надеясь остаться незамеченным, но по дороге заболел, принялся кричать в бреду и тем самым себя выдал. Беднягу поместили в санчасть, где он во всем признался.
Капитан пообещал мне убедить художника принять от меня деньги на поездку в Америку. Слухи об этом мгновенно разнеслись по судну, другие пассажиры внесли свои пожертвования, и юный гравер внезапно стал обладателем тысячи двухсот франков. Через три дня он принес мне небольшую деревянную резную шкатулку, которую изготовил своими руками.
Эта шкатулка сейчас доверху наполнена сухими лепестками. Каждый год, седьмого мая, я получала от него букетик с неизменной запиской: «С благодарностью и преданностью». Я обрывала лепестки и складывала их в шкатулку. Вот уже семь лет, как он перестал присылать мне цветы. Не знаю, что тому виной: смерть или просто забывчивость?..
Эта шкатулка всегда навевает на меня грусть, ибо забвение и смерть являются неизменными спутниками каждого человека. Забвение поселяется в нашей памяти и душе, а смерть караулит за углом, следит за каждым нашим шагом и строит свои козни, злорадно посмеиваясь, когда мы погружаемся в сон — преддверие того небытия, что станет когда-нибудь реальностью.
Других происшествий за время нашего пути не было.
Я проводила каждую ночь на палубе, вглядываясь в даль в надежде приблизить к себе берег, где меня ждали родные сердца. Утром я возвращалась к себе в каюту и спала целый день, чтобы убить время.
В ту пору скорость судов была не такой, как теперь, и часы тянулись невыносимо долго. Мне так не терпелось поскорее ступить на землю, что я попросила врача продлить мой сон до восемнадцати часов в сутки. Он дал мне сильную дозу снотворного, и я стала спать по двенадцать часов. Это придало мне спокойствие и уверенность в том, что я выдержу радость предстоящей встречи.
Сантелли обещал, что мы прибудем в порт четырнадцатого вечером. Я приготовилась и целый час не находила себе места, пока один из офицеров не пригласил меня подняться на капитанский мостик.
Мы с сестрой помчались туда со всех ног, но вскоре я поняла из уклончивых и сбивчивых речей любезного Сантелли, что мы еще слишком далеко и нечего надеяться встать на рейд этой ночью.
Я разрыдалась. Мне казалось, что мы никогда не увидим берега, и я поверила в торжество злых духов.
Капитан тщетно старался меня вразумить. Я спустилась на палубу как выжатый лимон и упала в соломенный шезлонг, где и провела всю ночь, дрожа от холода. Я очнулась в пять часов утра. До берега оставалось еще не менее двадцати миль. Между тем солнце стало пригревать, оживляя белые, легкие, как хлопья снега, облака. Мысль о любимом юном существе вернула мне мужество. Я вернулась в каюту и тщательно занялась туалетом, чтобы скоротать время. В семь часов я отправилась к капитану.
— Осталось двенадцать миль, — объявил он. — Через два часа мы будем на берегу.
— Клянетесь?
— Клянусь!
Я вернулась на палубу и, облокотившись о поручни, вперила взгляд в пространство.
На горизонте показался какой-то пароходик, которому поначалу я не придала значения. Внезапно я заметила на его палубе множество белых флажков. Я приложила к глазам бинокль и тут же выпустила его из рук с радостным криком. Силы оставляют меня, и к горлу подступает комок. Я пытаюсь что-то сказать, но не могу вымолвить ни слова… Мое лицо, ставшее белее мела, пугает окружающих. Сестра Жанна плачет, протягивая руки к далекому видению.
Меня усаживают, но я вырываюсь из рук и цепляюсь за поручни. Мне суют флакон с нюхательной солью, и в то время, как заботливые руки растирают мои виски, я не выпускаю из вида приближающийся пароход.
Там меня ждет мое счастье! Моя радость! Моя жизнь! Всё-всё и даже больше!
«Бриллиант» (так назывался пароход) приближается. Мост любви связывает маленький корабль с большим, невидимый мост, сотканный из ударов наших сердец и поцелуев, которые мы берегли столько долгих дней. Наконец спущенные на воду шлюпки доставляют к нам на судно самых нетерпеливых. Они поднимаются по трапу и бросаются со слезами на глазах в раскрытые им объятья.
«Америка» захвачена. Вот они, мои дорогие верные друзья. Они привели моего юного сына Мориса! Ах, что за дивная минута! Ответы опережают вопросы. Смех звучит сквозь слезы. Все пожимают друг другу руки и обнимаются, охваченные безудержной нежностью. Между тем наше судно продолжает свой путь.
«Бриллиант» исчез, увезя с собой почту. По мере приближения к берегу нам все чаще встречаются небольшие суда, украшенные флагами, сотни судов и даже больше.
— Сегодня праздничный день? — спрашиваю я у Жоржа Буайе, корреспондента «Фигаро», который встречал меня в числе моих друзей.
Звезда мировой величины Мирей Матье стала знаменитой в 19 лет. Ее парижский теледебют вызвал триумф. Вскоре ее уже знал весь мир, и она была признана наследницей Эдит Пиаф. Вот уже несколько десятилетий певица с неизменными аншлагами гастролирует по всей планете, сочиняет песни, выпускает альбом за альбомом — слава ее не меркнет. Дочь простого каменщика из Авиньона, она стала самой известной француженкой в мире, а у нас в России — символом Франции, кумиром миллионов.Мирей Матье никогда не была замужем, у нее нет детей.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.
Эта книга – результат долгого, трудоемкого, но захватывающего исследования самых ярких, известных и красивых любовей XX века. Чрезвычайно сложно было выбрать «победителей», так что данное издание наиболее субъективная книга из серии-бестселлера «Кумиры. Истории Великой Любви». Никого из них не ждали серые будни, быт, мещанские мелкие ссоры и приевшийся брак. Но всего остального было чересчур: страсть, ревность, измены, самоубийства, признания… XX век начался и закончился очень трагично, как и его самые лучшие истории любви.
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Сегодня — 22 февраля 2012 года — американскому сенатору Эдварду Кеннеди исполнилось бы 80 лет. В честь этой даты я решила все же вывесить общий файл моего труда о Кеннеди. Этот вариант более полный, чем тот, что был опубликован в журнале «Кириллица». Ну, а фотографии можно посмотреть в разделе «Клан Кеннеди», где документальный роман был вывешен по главам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
О Гертруде Зелле Мак-Леод, которая известна широкой публике под псевдонимом Мата Хари, мы знаем лишь три бесспорных факта: она жила, танцевала и умерла. Имя ее стало легендой XX века — «знаменитая шпионка и роковая обольстительница».Лейле Вертенбейкер удалось вернуть героине человеческие черты и объяснить ускользающее от определения бессмертие этого образа. Повествование, сотканное из страстей, предательства, клеветы, проникнуто сочувствием к героине и ведется от лица трех ее современников.
Вторую часть книги о Жозефине Андре Кастело назвал «Императрица, королева, герцогиня». Этот период ее жизни начинается счастливой порой — Жозефина получает в подарок Империю. Но очень скоро окажется, что «трон делает несчастным»: Наполеон расстается с той, без которой прежде не мог прожить и дня, блистательную императрицу станут называть «бедная Жозефина!..». Такова судьба женщины, «прекрасной в радости и в печали». Счастливой была та судьба или неудавшейся — судить читателю.Из писем Наполеона к Жозефине:«У меня не было дня, когда бы я не думал о тебе.
В ряду многих страниц, посвященных эпохе Наполеона, «Жозефина» Андре Кастело, бесспорно, явление примечательное. Прилежно изучив труды ученых, мемуары и письма современников и не отступая от исторических фактов, Андре Кастело увлекательно и во многом по-новому рассказывает о судьбе «несравненной Жозефины», «первой дамы Империи». Повествование первой части «Жозефины» (1964) — «Виконтесса, гражданка, генеральша» — начинается временем, «когда Жозефину звали Роза»: о том, что она станет императрицей, история еще не догадывалась.