Моя душа темнеет - [123]

– Он любил тебя.

– Ты говоришь так уверенно. Откуда тебе знать?

– Потому что он пытался тебя спасти, в тот день, когда султан потребовал оставить нас у него.

– Он не смог.

– Но хотя бы попробовал. Ради меня он даже не старался.

Немного помолчав, Лада громко рассмеялась.

– Я все время думаю о том, как Мирча злится, что его убили.

– Я тоже об этом думаю!

Они посмеялись, а потом в комнате стихло. Они стояли рядом, окутанные теплом и безопасностью разделенного детства. Они думали о том, что у них было, о том, что они потеряли и что могли понять только они.

– У меня для тебя кое-что есть. – Раду залез в коробку на прикроватном столике и достал оттуда медальон. – В ту ночь, когда врач сшивал тебе спину, я нашел твой маленький медальон. Тот, что ты всегда носила на шее. Он сломался, но… я сохранил то, что было внутри, и попросил починить его для тебя.

Он протянул ей металлический медальон, тяжелый и холодный.

Шмыгнув носом и вздохнув, Лада повесила медальон на шею и прижала к груди.

– Спасибо. В последнее время я потеряла слишком многое.

Она приникла головой к его плечу. Раду знал, что кое-что она потеряла лишь ради его спасения. Как она делала всегда, по-своему. Он вздохнул и приготовился сказать, что ему очень жаль. Что он любит ее. Что он ее понимает.

– Трон твой, – сказала Лада, нарушив паузу и снова опустив на Раду ночь со всеми ее темными страхами.

– Нет.

– Твой. – Она заговорила громче, с таким волнением и огнем, который мог гореть только в Ладе. – Нас здесь больше ничто не держит. Ты никому ничем не обязан, никому ничего не должен. Ты можешь потребовать титул князя. Мехмед тебя поддержит, он будет рад. Мы можем вернуться в Валахию, вместе, сильные, и никто нам не скажет…

– Нет! Лада. Нет. Я не хочу возвращаться.

– Но там наш дом.

Раду покачал головой и присел на край кровати.

– Мой дом здесь.

– Ты имеешь в виду, Мехмед здесь. – В ее тоне не было осуждения, но то, как она это сказала, больно ужалило Раду.

– Да. – Он не стал этого отрицать, но и не хотел называть ей другие причины. Мечети, с их куполообразными башнями, наполнявшими его несказанно приятным чувством того, насколько он ничтожно мал. Молитвы в полной гармонии и единении с окружающими его братьями. Возможность иметь свое место, жизнь, работу, положение, которым он дорожил. И – да – делать все это, находясь рядом с Мехмедом. Даже если он никогда не получит столько Мехмеда, сколько ему нужно.

Как будто уловив ход его мыслей, Лада сказала:

– Он никогда не полюбит тебя так, как ты любишь его.

Раду рассмеялся, но смех получился скрипучим.

– Думаешь, я этого не знаю? Но это лучше, чем все, на что мы можем надеяться в Валахии. Как ты этого не понимаешь? У тебя есть он, Лада. У тебя есть его сердце, его глаза и его душа. Я видел, как ты ждешь, чтобы он посмотрел на тебя, как ты наслаждаешься его вниманием. Ты делаешь вид, что не любишь его, но меня не обманешь. – Он помолчал. Затем, не в силах остановиться, раздраженно добавил. – Никто никогда не полюбит тебя так, как он – как равную, – и ты это знаешь. Ты от этого не откажешься. Ты не сможешь.

Она ощетинилась. Раду увидел, как ее пальцы сжались в кулаки, готовые к бою.

– Я смогу. Я уже начала. Он никогда не простит меня за предательство.

Раду вспомнил, как она избивала сыновей бояр в лесу под Тырговиште. Эти кулаки не давали спуску никому. А он вдруг сделал ее любовь к Мехмеду преградой, которую нужно преодолеть. Подшучивая над ней, что она не сможет уйти, он гарантировал то, что именно это она и сделает. При этой мысли его сердце болезненно сжалось.

Возможно, он знал это всегда.

– Поедем со мной, – приказала она. – Я не поеду домой без тебя. – Она помолчала, а потом добавила таким отчаянным и мягким тоном, что Раду пришел в замешательство. – Ты же выбрал меня.

Он выбрал ее. И Лада очень давно ни о чем таком его не просила. Она была его сестрой и умоляла выбрать ее снова. Но существовала вероятность того, что, если Лада уедет, Мехмед, наконец, выберет его.

– Я дома, Лада. – Раду лег в постель и отвернулся от нее.

53

Лада не знала, что ее ждет, но была уверена в одном: будет больно и придется быть сильной.

Она надела кольчугу и янычарскую форму, все, кроме шапки. Распустила перепутанные кудри, в нарушение и янычарских, и женских обычаев. На ее бедре висела сабля, а на запястьях – кинжалы.

Ее хребет был сталью. Сердце – броней. Глаза – огнем.

Рядом с ней были Богдан и Николае. Богдан – как напоминание о том, что она оставляла позади и могла обрести снова. Николае – как напоминание о том, что она – командир, и ее солдаты готовы за ней последовать.

Мехмед изумленно взглянул на Ладу, когда она вошла в приемную. Он сидел за столом в позолоченном кресле, одетый в красивый бордовый наряд. Слуга, отвечавший за подставку для ног, стоял рядом и ждал. Раду за спиной Мехмеда переминался с ноги на ногу и избегал смотреть ей в глаза.

Мехмед не ожидал ее появления и вопросительно поднял брови.

– Оставьте нас, – сказал он, и слуги тут же исчезли.

Лада стояла, широко расставив ноги.

– Сделай Раду князем Валахии.

Раду покачал головой, отвернувшись от нее к окну.

Отчаяние на лице Мехмеда сменилось равнодушием. Как давно он знал об ее отце и скрывал от нее? Почему? Однако Лада не собиралась задавать ему такие вопросы. Так она показала бы свою слабость. Она пришла требовать, а не спрашивать.