Моя дорогая жена - [4]

То, как она смотрела в окно, было нечто.

Я также пялился на самолеты перед вылетом в Камбоджу. Моей мечтой было путешествовать, повидать такие уголки мира, как Таиланд, Камбоджа и Вьетнам, и я эту мечту осуществил. Теперь я возвращался на родную землю, туда, где вырос. Но моих родителей уже не было, хотя я и не уверен, что у меня они когда-либо действительно были.

После Камбоджи моя мечта о путешествиях уже исполнилась, а другой у меня еще не было. Пока я не увидел Миллисент. Вид у нее был такой, словно она только предвкушала исполнение своей мечты. И мне захотелось стать ее частью.

Тогда, правда, я так не думал. Я пришел к такому заключению позднее, когда пытался объяснить самой Миллисент или кому-нибудь еще, почему я нашел ее столь привлекательной. Проведя в воздухе двадцать часов и еще не закончив свой путь домой, я не смог даже собраться с силами, чтобы заговорить с ней. Все, что получалось, – только восхищаться.

Оказалось, что мы летим одним рейсом. Я воспринял это как знак.

Миллисент села у иллюминатора, а у меня было место в центре среднего ряда. Но… немного уговоров, легкий флирт со стюардессой, двадцатидолларовая банкнота – и я оказался в кресле рядом с Миллисент. Она даже не подняла глаза, когда я садился.

К тому времени, как с нами поравнялась тележка с напитками, у меня созрел план. Я задумал заказать то же, что и Миллисент. Потому что уже решил для себя: она – особенная! И не мог даже вообразить, что она закажет себе что-то земное, вроде воды. Ее выбор должен был пасть на нечто более необычное – вроде ананасового сока со льдом. И, если бы я взял себе то же самое, то возник бы момент симметрии, симбиоза, счастливой «случайности» – не важно чего.

Учитывая то, как много времени прошло с тех пор, как я в последний раз спал, этот план казался мне правдоподобным, пока… Пока Миллисент не ответила стюардессе: «Нет, ничего не надо, спасибо». Она вообще не захотела брать напиток.

Я сделал то же самое. Но эффекта, на который рассчитывал, не дождался.

Но, когда Миллисент обратилась к стюардессе, я впервые разглядел ее глаза. Их цвет напомнил мне о пышных зеленых полях, которые я видел по всей Камбодже. И они еще не были такими темными, какими кажутся теперь.

А потом Миллисент снова вперила свой взгляд в иллюминатор. А я снова стал смотреть на нее, делая вид, что не делаю этого.

Я говорил себе, что я идиот, и должен с ней просто заговорить.

Я говорил себе, что со мной что-то не так, потому что нормальные люди не ведут себя подобным образом с девушкой, которой никогда прежде не видели.

Я призывал себя не уподобляться сталкеру.

Я убеждал себя, что она для меня слишком красива.

Через тридцать минут полета я выдавил из себя:

– Привет.

Она повернулась ко мне. Поглядела.

– Привет.

Думаю, в этот момент я перестал сдерживать дыхание.

Через много лет я спросил у нее – почему она все время смотрела в окна, и в аэропорту, и в самолете? Она ответила – потому что никогда не летала раньше, и единственное, о чем она тогда мечтала, – это о благополучной посадке.

3

Петра была в списке номером один. Но теперь, когда мы от нее отказались, я перехожу к следующему номеру – молодой женщине по имени Наоми Джордж. Я еще не общался с ней.

Вечером я еду на машине в отель «Ланкастер». Наоми работает там портье. Отель «Ланкастер» – один из тех осколков старого мира, которые сохраняются благодаря былой славе. Здание огромное и роскошно декорировано – сейчас бы такое возводить уже не стали. Построй его, как надо, вышло бы слишком дорого, а экономная подделка под старину выглядела бы до нелепости дешево.

Двери и боковые панели «Ланкастера» стеклянные, сквозь них отлично просматривается стойка портье. Наоми стоит за ней в гостиничной униформе: накрахмаленной белой блузке и синем костюме, и юбка и пиджак оторочены золотистой тесьмой. Волосы у Наоми длинные и темные, а веснушки на носу придают ей более моложавый вид, хотя Наоми уже двадцать семь. И, возможно, у нее до сих пор требуют документы в барах. Только она не настолько невинна, как выглядит.

Поздно ночью я не раз становился свидетелем ее слишком фривольного общения с постояльцами мужского пола. Все они были одиноки, старше ее и хорошо одеты. Более того, Наоми не всегда уходит из отеля по окончании своей смены. Либо она подрабатывает, либо не гнушается случайными связями на одну ночь.

Благодаря социальным сетям мне известно, что Наоми обожает суши и не ест красное мясо. В средней школе она играла в волейбол и встречалась с парнем по имени Адам. Сейчас она называет его не иначе как «кретином». Ее последний бойфренд, Джейсон, три месяца назад куда-то свалил, и с тех пор Наоми одна. Она подумывала завести какого-нибудь домашнего питомца, скорее всего, кота, но пока не сподобилась. У нее больше тысячи онлайновых знакомых, но, насколько я могу судить, настоящих друзей всего двое. Ну, максимум, трое.

А я все еще не уверен, что она – та самая. Мне нужно узнать о ней больше.

Миллисент устала ждать.

Прошлой ночью я застал ее в нашей ванной стоящей перед зеркалом и снимающей макияж. В джинсах и футболке, провозглашавшей ее матерью семиклассницы-отличницы. Дженны, конечно.