Моя девушка уехала в Барселону, и все, что от нее осталось, – этот дурацкий рассказ - [26]

– То! Это – то! Прислушайся. Раньше я думал: что такое блаженство? – сейчас Артур предпочитает шепоту крик. Думает, что так убедительнее: – О чем говорят все эти священники, гуру, учителя? Что это за небеса такие, к которым они все так стремятся? Блаженство – это же, насколько я понимаю, самый большой кайф! Бесконечный. Небесный. Необъяснимый. Нирвана. А если это так, то в чем тогда проблема? В этом есть что-то странное: люди уходят в аскезу, чтобы достичь просветления, отказываются от малых удовольствий, чтобы получить большие? От малого кайфа, чтобы поиметь больший. И что? Почему нужно отказывать себе в глотке нектара, чтобы потом выпить цистерну? А разве не лучше прочувствовать эту великую радость в малой? Но только именно сейчас, Кошка?

Открыта очередная бутылка вина. Арсений, тот самый теннисист, что залепил Артуру мячом в переносицу, свернул им сигаретку. Они вышли покурить на набережную.

Все вокруг едят. Посетители ресторанов. Таксист в машине уплетает багет. На некоторых яхтах молча ужинают хозяева. Чайки что-то клюют в кустах.

– Вон тот лысый, посмотри, вон за тем столом с улитками. Это, по-моему, какой-то знаменитый модельер, да?

– Какие у него грустные глаза.

– А у нас ведь нет, правда? Ну, подумай сама: разве мы не счастливы? Помнишь, в Стамбуле мы приклеили усы, натерлись бронзовой пылью и играли в веселых турков? Продавали кувшины?

– Помню, конечно. А в Риге купили полицейскую форму и арестовывали датских и финских хоккейных болельщиков.

– А потом целовались у памятника. И люди фотографировали похотливых копов.

– А дома? Как я пришла делать эпиляцию в салон к твоей жене? Помнишь?

– Кхм. Ну да. Она мне потом рассказывала, как ее доставала набитая дура-клиентка.

– А ведь мы с тобой и есть дураки, Панда.

– Да. Счастливые дураки. Выходи за меня. Будь со мной, родная.

– Родной.

А потом звезды на небе водили хороводы, потому что вина было уже чересчур. Арсений все скручивал сигареты, а грустноглазый модельер подмигивал Артуру. Еще было ночное купание и танцы на столах в баре гостиницы, куда все пошли согреться. Кошка отделилась от их компании и целый час о чем-то разговаривала с двумя пожилыми немцами, попивавшими, конечно же, пиво за соседним столиком.

Вернулась к теннисистам она довольная и веселая:

– Представляете, у них есть сын по имени Ларс. У него большое поместье в Баварии, голубые глаза и кудрявые светлые волосы. Ларс очень одинок. И ему нужна жена. Они меня приглашали в гости к себе, а заодно познакомиться с их сыном.

– Круто! Я так и представляю себе этого человека. Такой кучерявый эльф в своем замке. Вы догадываетесь, как ему живется, если уже родители ищут ему невесту? – прокомментировал под общий смех Арсений.

Все последующие тосты в ту ночь в компании произносились исключительно за здоровье и успех Ларса.

– Как ты с ними со всеми общаешься? Тебя не тянет домой? Они же не смотрели мультики про львенка и черепаху и «Иронию судьбы»? Они никогда не были пионерами. И не напоют тебе песню про дельтаплан, Кошка-Кошка?

– Было трудно сначала. А потом я посмотрела все их мультфильмы. Про морячка Папая и медвежонка Паддингтона. Собрала все комиксы про Тинтина. И много-много вечеров посвятила их фильмам. Славных вечеров, Артур. И знаешь что? Не хуже.

Скоро мы их покинем ненадолго, потому что, видите, они уже лежат в постели и вот-вот опять начнут любиться. А пока еще смотрят старую комедию «Жандарм из Сен-Тропе» с Луи де Фюнесом по местному каналу и разговаривают.

– Как смешно, смотри, сколько лет этому фильму? А люди носили то же самое, что и сейчас.

– Ага, огромный верблюд Camel на майке во весь живот. Сейчас он поскромнее.

– А машины, смешные, как маленькие ракеты или большие сигары. А марки те же.

– Бренды переживают людей, Кошка. Вот читаешь Фицджеральда. Эти места – вот же они! Вот эти мысы, взгорья, пляжи, пальмы. Он с друзьями гонял по этим самым дорогам на круглом и важном «Мерседесе». И что? От него остались только книги. И мы уйдем. А машина только молодеет. Эти люди на экране, посмотри: они уже старички. Может быть, кто-то из них сегодня лежал от нас по соседству на пляже. Сморщенный, как сухофрукт. Смотрел на прибой и вспоминал свою жизнь. Я стараюсь увидеть в этом красоту. Здесь так хорошо стареть.

– В этом нет красоты, милый. В редких случаях в старости есть достоинство. И пока мы не сухофрукты, я хочу тебя, Панда.

Вот теперь мы их действительно покинем, чтобы встретиться с ними только на следующий день. Часа в три. Я приглашу вас в розарий принцессы Грейс. Артур не пойдет на соревнования. Они проваляются весь день на пляже, рядом с вертолетной площадкой. А после обеда он сюда ее и приведет. Это недалеко. Здесь все недалеко.

Грейс Келли, прекрасная из прекрасных. Если в Монако есть идол, то это она. Ее черно-белые портреты – в кафе и магазинах, на рекламных плакатах и в названиях парикмахерских. Здесь есть театр принцессы, улица принцессы, площадь, выставочный зал, бизнес-центр, попечительский совет, причал для яхт, корты, гольф-клуб – все ее имени. В розарии, маленьком парке, стоит памятник принцессе. Бронзовая Грейс держит в руках букет и смотрит на облака. В пруду плещется форель. А на входе висит плакат с изображениями летучих мышей, здешних ночных обитателей. Неподалеку разбил шапито бродячий цирк. Артур специально выбрал это место.