Моя девушка уехала в Барселону, и все, что от нее осталось, – этот дурацкий рассказ - [17]
Нюра покорно ждет, пока я разденусь за ширмой. Я вручаю ей одежду, прикрываясь рыбой, а потом, прикрываясь освободившейся рукой, отдаю ей улов. Она смеется, что-то говорит по-гречески и оставляет меня наедине с пауком. Голого.
В теплой воде я почему-то вспоминаю речь Ландышика об СМС-сообщениях. Она говорила подруге:
– С СМС ведь как? Вот ты решила очистить папку эсэмэсок за неделю. Стираешь. Если входящих больше, чем исходящих, значит, ты на коне. Значит, ты в порядке.
Я пытаюсь найти логику в ее словах. У меня это получается не очень. Зато ко мне стучатся первые, еще не сформулированные мысли о том, что все, что я сейчас делаю, – вся эта безумная затея, это не ради каких-то доказательств моей любви к ней. Нет. Эти приключения мне нравятся сами по себе. И все.
Я вышел из ванной, уложившись в двадцать минут. С таким хозяином лучше не спорить. На мне коричневый махровый халат, кожаные тапки с загнутыми носами и рюкзак. Я крадусь в зал. Слышна музыка. А там, оказывается, меня ждут!
За длинным столом человек двенадцать. В углу, возле камина, примостились аккордеонист и гитарист. Марко поднимается и опять распахивает мне объятия.
– Наш друг. Россия. Артур, – представляет он меня. Указывает на стул рядом с собой.
Гости доброжелательно смотрят, а музыканты тем временем зачем-то коверкают калинку-малинку. Это и так не медленная мелодия, а сейчас у греческих артистов она вообще превратилась в пьяный канкан. Черноволосый (впрочем, здесь все такие) парень разливает вино. Марко представляет мне присутствующих. Имена слишком сложны для меня. Я только стараюсь запомнить, кто из них является другом семьи, кто – старшим сыном хозяина, кто – средним, кто – его матерью, а кто – дочкой.
Но что это так слепит меня? Отчего у меня так режет глаза?
– Как вы сказали? Катарина?
– Моя дочь. Катарина. Утренняя звезда Родоса.
Сказать, что Катарина прекрасна, значит ничего не сказать.
Ну как описывают красавиц в книжках?
Вот так: «Жемчужные зубы и миндалевидные глаза. И волосы чернее ночи».
Пффф. Какой жемчуг?! Ни одна самая голубая-преголубая из жемчужин и сравниться не может даже с первым молочным зубишкой, выпавшим в детстве у Катарины! Миндаль. О эти восточные словоблуды! Эти глаза – это. Это… Это Бог! Вот же он! Я его вижу. Я внимательно, завороженно вглядываюсь в глаза Катарины. Черный зрачочек, как черная дыра, лишает меня сопротивления. Он всасывает меня. Где мои руки и ноги? Я уже ничего не могу с собой поделать. В ее зрачках отражается отблеск лампы, отображаюсь я. Вижу себя, застывшего солдатика, парализованного красотой Катарины.
Эти глаза! Это озеро топленого молока, в котором плавает каряя Вселенная!
Я вижу каждую жилочку, каждый нерв, каждый сосудик. Эти каналы, проливы, мосты, соединяющие эту Вселенную с нашим миром и со мной.
– Ты привез?
Этим вопросом Марко размораживает меня, как брокколи в микроволновке. Я сразу понимаю, о чем идет речь.
– Да.
– Давай.
– Прямо здесь?
Король острова кивает. Я с опаской смотрю почему-то на священника и достаю из рюкзака сверток с кокаином. Господин Гавартинакис берет его, разворачивает упаковку и целует пакет. Он говорит что-то гостям по-гречески, все аплодируют. Марко передает пакет по кругу. Все так же прикладывают его к губам, а священник в блинном колпаке цинично осеняет наркотик крестным знамением.
– Папа, – поясняет мне Марко. – Мой папа. Сократос. Погиб на Кипре, во время боев с турками. Остался на их территории. Кремировали. Гюнай помог. Официально – невозможно. Он разве тебе не сказал?
Пакет тем временем перешел в руки матери Марко. Она поглаживает прах мужа, целует, причитает и плачет.
Я шмыгнул носом и тоже заплакал.
Марко странно посмотрел на меня.
– А ты впечатлительный парень. Молодец. У тебя большое сердце.
Прекрасная Катарина приложила пакет с дедушкой к щеке.
Что было дальше? А что могло быть как-то иначе? Безумные танцы под сиртаки. Литры оузы и декалитры вина. Нескончаемые закуски. В ночи мы с Марко пьяные звонили Гюнаю и признавались ему в любви. Священник, подобрав рясу, пустился в пляс с Нюрой. По просьбе папы Катарина спела для почетного гостя. То есть для меня. Гитарист, махнув еще стаканчик, медленно начал вступление.
С такими песнями всегда так. Начинаются тихо и спокойно, а потом самый настоящий надрыв. Как же она пела! Я, не зная, о чем поется в этой песне, сразу захотел стать ее героем. И чтобы Катарина была ее героиней. Пусть даже все в конце там погибнут. А какой припев! Не надо знать греческого, чтобы понять, что поется там об испытаниях большой любви. Я смотрю на нее и говорю одними губами:
– Я люблю тебя. Я люблю Грецию. Я люблю жизнь.
Я подошел к ней:
– О чем эта песня?
– О маленькой креветке, – засмеялась Катарина, – о том, как она путешествует под водой и хочет понять, что же там, наверху? Она набирается сил, выныривает и в течение одной секунды успевает увидеть солнце и много зелени. Она думает, что видела рай.
Заметив мое разочарование, Катарина озаботилась:
– Тебе не понравилось?
– Что ты! Ты так чудесно поешь, спасибо тебе. Мне вообще трудно представить, что ты что-то делаешь плохо.
В нашей стране живет 146 544 710 человек. Из них, как минимум два миллиона смотрели телеканал «Культура» и слушали радио «Серебряный дождь», где Алекс Дубас постоянно рассказывал о счастье и собирал его. Еще несколько десятков тысяч читали об этом в «Фейсбуке». Каждое чтение момента счастья в эфире, каждый пост – возвращались новыми и новыми историями. Здесь их почти тысяча. У вас в руках концентрат и катализатор счастья. Ваша собственная машина времени. Итак. Здесь были счастливы Артем и Юля, Михаил Жванецкий, Ингеборга Дапкунайте, Ася, Владимир Меньшов, Вано, Ольга, Андрей Шаров, Катерина, Аким, Слава Сэ, Алина, Андрей, Ивар Калныныш, Роман Геннадиевич, Вахтанг Кикабидзе, Даша, Лука, Максим Цхай, Инесса, Альберт Филозов, Сергей Юрский, Тамара, Нарине, Ирина Хакамада, Игорь, Малхаз, Людмила Петрушевская, Ляйсан, Костя, Владимир Кристовский Дайга, Андрей Бартенев, Алексей, Елка, отец Владимир, Тата, Айжан, Николай Цискаридзе и еще как минимум 903 человека.
Это роман о взрослении и о сложностях переходного периода. Это история о влюбленности девушки-подростка в человека старше нее. Все мы были детьми, и все мы однажды повзрослели. И не всегда этот переход из детства во взрослую жизнь происходит гладко. Порою поддержку и любовь можно найти в самых неожиданных местах, например, на приеме у гинеколога.
В.Г. Зебальд (1944–2001) – немецкий писатель, поэт и историк литературы, преподаватель Университета Восточной Англии, автор четырех романов и нескольких сборников эссе. Роман «Головокружения» вышел в 1990 году.
Грустная история о том, как мопсы в большом городе искали своего хозяина. В этом им помогали самые разные живые существа.
Повесть Тимура Бикбулатова «Бог-н-черт», написанная в 1999 году, может быть отнесена к практически не известному широкому читателю направлению провинциальной экзистенциальной поэтической прозы.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В данном сборнике собраны небольшие, но яркие рассказы, каждый из которых находит отражение в нашем мире. Они писались мною под впечатлением того или иного события в жизни: «Крик души нерождённого ребёнка», давший название всему сборнику, написан после увиденного мною рижского памятника нерождённым детям, на рассказ о мальчике, пожелавшем видеть грехи, вдохновил один из примеров проповеди Илии Шугаева; за «Два Николая» спасибо моим прадедам, в семье которых действительно было два брата Николая.