— Что это у тебя, Иоши? — спросила она, видя как я поднимаю с земли сумку.
— Секрет! — приложил я указательный палец к губам.
— На редкость вонючий секрет! — сморщила она носик, подойдя к сумке ближе, — Ты мне не противен, но иди от меня подальше, хорошо? — постаралась она не ранить мое сердечко. Какая милашка.
Я не был против, поэтому мы двинулись в путь, держа расстояние между нами около метра. Я заметил впереди одну из идущих на митинг групп, и мы пристроились за ней.
— Как там стебель? — вспомнил я о нечастном помидоре.
— Отлично. Уже выпустил корешки. Думаю, к концу недели его уже можно будет пересадить в землю, — довольно улыбнулась Хэруки. Я улыбнулся ей в ответ.
Кстати, таблички-то у митингующих деревянные. По виду Хэруки я не заметил никакого недовольства. Видимо, ее воинственная дендрофилия имеет определенные границы. Это логично, иначе она не смогла бы жить в мире, где древесина встречается на каждом шагу.
На одном из перекрестков неподалеку от цели увидели Кейташи с Фукудой-сан. Они о чем-то весело переговаривались. Мы подошли к ним, и я с криком: «Эй, Кейташи, лови!» бросил другу свою вонючую ношу. Он рефлекторно поймал, удивленно посмотрел на нее. Потом учуял купаж и с отвращением на лице бросил сумку обратно мне. Я с громким смехом увернулся, сумка шлепнулась на асфальт.
— Дебил! Зачем ты носишь с собой такую мерзость?! — закричал Кейташи, принимая из рук укоризненно глядящей на меня Хэруки упаковку влажных салфеток и брезгливо вытирая руки. Я извинился перед другом и поднял сумку с земли.
— Это нужно для дела.
— Твои дела дурно пахнут! — скаламбурила Фукуда-сан и зашлась в приступе смеха, схватившись за живот. Мы втроем оторопело уставились на нее. Наконец она просмеялась, и мы двинули к консульству.
Народу было много. В основном — молодежь и японцы средних лет, но попадались и компании стариков. Скучно сидеть дома, да? Неподалеку от консульства уже возвели небольшую трибуну, на ней — микрофонная стойка и пара огромных колонок. По бокам от трибуны стояло двое полицейских. На дороге немного в стороне от толпы — машина скорой помощи и машина полиции. Кроме того, заметил пару фургонов местных телеканалов. На трибуну было направлено несколько камер. Никаких оцеплений, никакого «шмона», никаких рамок металлодетекторов. Япония очень безопасная страна, кстати. Отсутствие досмотра мне на руку, не представляю, как бы я объяснил копам для чего мне полная сумка протухшей бытовухи.
Я повел друзей в первые ряды. Это часть моего плана. Вокруг меня образовалась зона отчуждения где-то в полметра радиусом. Понимаю и не осуждаю. Подойдя к трибуне, поставил сумку себе под ноги. Наступил час дня, японцы очень пунктуальны, поэтому на трибуну вышла красивая девушка в строгом офисном костюме. Я ее узнал, это оказалась ведущая прогноза погоды на местном канале. Судя по оживленной реакции толпы, она пользовалась некоторой популярностью. Но все равно как-то скромно. Хомма мог бы раскошелиться и на более медийного ведущего.
Она поздоровалась, народ зааплодировал. Митинг начался. Девушка сказала несколько слов о том, насколько она озабочена наличием на территории префектуры военных баз (сильно), и о том, насколько они мешают жить обычным гражданам (никак, но несколько лет назад пьяный американец в увольнении подрался с местными. Как я понял, их было больше, и он проиграл, но САМ ФАКТ). Закончила речь скандированием бессмертного «Янки, гоу хоум!». Я с удовольствием покричал вместе со всеми.
После этого она объявила выход гвоздя сегодняшней программы — конкурента нынешнего главы префектуры на грядущих выборах Хоммы Тэкуми. На сцену вальяжно поднялся черноволосый мужчина с волевым лицом. Я так-то видел его по телевизору, но в жизни он оказался худее. Видимо, недостаточно народной крови выпил. Он подошел к микрофону, поздоровался с электоратом, поблагодарил всех за то, что пришли и низко поклонился. Электорату явно понравилось. После этого он начал толкать речь, периодически перемежая ее групповыми скандированиями «Янки, гоу хоум». Под конец речи он призвал голосовать за него на выборах и собрался уйти с трибуны. Но я не дал ему такой возможности.
— Хомма-сама, разрешите задать вопрос? — крикнул я. Увидев школьника с активной гражданской позицией, Хомма явно обрадовался и пригласил меня выйти на сцену, чтобы задать свой вопрос в микрофон. Я подхватил с земли сумку и пошел к трибуне. Копы даже не почесались. Потрясающая беззаботность. А если бы я принес в ней банку кислоты, которой собрался облить уважаемого члена городского совета?
Выйдя на трибуну, я подошел к микрофону. Возле него стоял довольный Хомма. Я кинул сумку к его ногам, он отшатнулся и скривился.
— Воняет, не так ли, Хомма-сама?
— Что ты делаешь? Это твой вопрос? Что ж, я отвечу — да, твоя сумка на редкость мерзко воняет! — спокойно ответил политик, сложив руки на груди.
— В этой сумке — мусор, который накопился с четверга, — обратился я к людям, — Он пролежал всего два дня, но уже воняет на весь дом, — обращаясь к политику, спросил: — Ответьте нам как член городского совета, Хомма-сама, почему в нашей префектуре вывозят мусор всего два дня в неделю? При этом за вывоз мы платим столько же, сколько жители других префектур, — показал толпе три пальца, повысил голос, — А ведь там мусор забирают трижды в неделю!
