Мой знакомый призрак - [19]
Справа от меня — широкая, мощенная серыми плитами лестница, а над головой — стеклянный купол, украшенный витражом в виде розы, храбро пытавшийся сиять сквозь толстый слой пыли и голубиного помета. У основания лестницы — три современных письменных стола, покрытых красным сукном и выглядевших совершенно не к месту.
Я неподвижно стоял на сером тусклом свету: прислушивался, присматривался, ждал. Да, здесь что-то было, какое-то отклонение, такое слабое, что уловил я его далеко не сразу. Глаза расфокусировались: я включал неопределенное шестое чувство, отточенное частым общением с нечистью, позволяя ему раскрыться в окружающем пространстве.
Прежде чем я сосредоточился на неведомой силе, слева громко хлопнула дверь, и слабый контакт прервался. Обернувшись, я увидел, как из кабинета ко мне направляется облаченный в форму охранник. Внешность вполне соответствует профессии, хотя этому мужчине хорошо за пятьдесят: крепко сбитый, темно-каштановые волосы на макушке не столько выпадают, сколько истончаются, а нос явно ломали. Охранник поправлял галстук с таким видом, будто только что вышел невредимым из страшной драки, а сейчас встанет в стойку и вызовет на бой меня.
Но вот он улыбнулся, и я понял: все это притворство. Нет, передо мной не бультерьер, а соскучившийся по хозяину щенок: еще немного, и хвостом завиляет.
— Здравствуйте, сэр! Что вам угодно?
Я едва сдержался, чтобы не попросить крепкого пива и пакетик чипсов.
— Меня зовут Феликс Кастор. Я пришел к мистеру Пилу.
Порывшись в недрах стойки, охранник достал черную ручку «Бик» и кивнул в сторону большого журнала посетителей, который лежал наготове.
— Пожалуйста, напишите свое имя, а я сообщу мистеру Пилу о вашем приходе.
Я послушался, а охранник поднял трубку и после «решетки» нажал еще три какие-то клавиши.
— Здравствуйте, Элис, — сказал он и после короткой паузы зачастил: — Пришел мистер… — охранник заглянул в журнал, — … Кастро. Да, хорошо, понял. Так и передам.
Элис? Насколько я помню, Пила зовут Джеффри.
Положив трубку, охранник царственно махнул в сторону кресел: примерно таким жестом актеры просят зрителей приветствовать аплодисментами оркестр.
— Сэр, пожалуйста, присядьте! Сейчас к вам выйдет один из сотрудников.
— Хорошо, спасибо! — Я опустился в кресло, а охранник тотчас нашел себе какое-то дело, изображая сильную занятость. Закрыв глаза, я попытался отрешиться от всего и вновь настроиться на неведомую силу, но ничего не получалось. Малейшего шороха было достаточно, чтобы разрушить мою нестабильную сосредоточенность.
Через минуту послышались шаги, и, открыв глаза, я увидел, как по лестнице спускается женщина.
Вот так красотка! Оценивая ее, я, словно защитный козырек, опустил на глаза отчужденность. Итак, ей около тридцати, хотя, возможно, и больше, просто выглядит прекрасно. Довольно высокая и очень стройная. Стройная в смысле сухая и мускулистая, а не худощавая от природы. Гладкие белокурые волосы убраны в пучок настолько тугой, что при других обстоятельствах его сравнили бы с учительским, но тут ничего ироничного на ум не шло. Одета хорошо, можно даже сказать, безукоризненно — в серую двойку, которая сознательно и с большим изяществом пародировала мужской деловой костюм. Серые кожаные туфли на пятисантиметровом каблуке казались бы совершенно непримечательными, если бы не красная пряжка сбоку; в тон ей был подобран носовой платок, выглядывающий из нагрудного кармана. Висевшая на сером ремне большая связка ключей вкупе со строгой прической делала молодую женщину похожей на надзирательницу элитной женской тюрьмы, какие существуют только в итальянских порнофильмах.
Женщина заговорила, и получилось так же, как с охранником: ее голос перетасовал все имеющиеся факты, сложив их в новую картинку. Тембр был достаточно глубоким, чтобы взволновать слушателя, но ледяная интонация оборвала все фантазии и поставила меня на место.
— Значит, вы нечисть изгоняете?
Тут же, причем без малейшего намека на злорадство, вспомнились слова Джеймса Додсона: «Значит, вы шоумен…».
Ну, дело привычное. Несмотря на мое природное обаяние, работа создает определенный стереотип, сквозь призму которого меня воспринимают окружающие. Посмотрев в глаза этой холеной кукле, я увидел себя со стороны: шарлатан, дерущий втридорога за сомнительные услуги.
— Да, так и есть, — дружелюбно ответил я. — Меня зовут Феликс Кастор. А вас…
— Элис Гасконь, — представилась молодая женщина. — Я старший архивариус.
Она протянула руку с тем же автоматизмом, с каким при бое часов выскакивает кукушка. Мое рукопожатие вышло крепким и довольно долгим и, по теории, должно было упорядочить первые впечатления. Я не медиум, по крайней мере не из тех медиумов с лентами и колокольчиками, что умеют читать мысли собеседника так же легко, как газету, или заглядывать в будущее. Зато я достаточно восприимчив; наверное, это профессиональное: мои антенны настроены на частоты, которые большинство обывателей почти не используют или осознанно не воспринимают. Порой прикосновение к коже устанавливает такой контакт, что я улавливаю отблески чужих мыслей, неуловимый аромат личности. Иногда…
