Мой Ванька. Том первый - [51]

В сумке у меня сейчас есть всё, что необходимо, – и жаропонижающее, и спирт, и шприцы. Даже фонендоскоп, а проще трубку, я взял с собой. Спасибо Кириллу Сергеевичу, что подарил в Булуне свой.

– Как зовут твоего мелкого?

– Вовка.

– Пошли!

Димкина жена Катя сидит рядом с мальчишкой.

– Здорово, – здороваюсь я с ней, зная, что она меня за что-то недолюбливает. – Разреши-ка мне тут присесть…

Катя молча уступает мне своё место возле Вовки.

– Ну привет, Вовка-морковка, – улыбаюсь я пацану.

– Привет… – он вдруг тоже улыбается мне.

– Он улыбнулся! – тихо произносит Катя за моей спиной. – А ведь даже глаз не открывал…

– Ты, Вовка, лежи спокойно, а я тебя немножко посмотрю. Хорошо? – спрашиваю я его.

– Хорошо… А это не больно?

– Нет, конечно! Я только руками немного повожу над тобой…

Я специально не хочу сначала слушать его, чтобы голова не сбивала рук. По мере своей практики я стал понимать, что сначала руки, а потом уже всё остальное от традиционной медицины. Пальцы крючит как раз над лёгкими, да и дышит парень уж очень тяжело. И вижу я тёмное пятно именно в этом месте. Точнее, где-то справа… И на горле…

Достаю трубку.

– Давай я послушаю, что там у тебя внутри. Можно? – спрашиваю я, заглядывая в детские глаза.

– Давай…

Осторожно сажаю мальчишку. Долго слушаю. Действительно, справа хрипы. Особенно со спины слышно.

– Давай горлышко посмотрим?

– Давай… Ты не будешь мне ложку совать?

– Не буду.

– Честно?

– Честно-честно! Если хорошо рот откроешь, – и обращаясь к Димке, прошу: – Фонарь какой-нибудь дай.

Приносит.

– Открой рот…

Вовка старательно открывает рот. Свечу туда фонарем…

– Ну всё. Закрывай. Ну, кто тут у нас сосульки ел? – я хитро улыбаюсь.

– Я не ел… Только одну. Пососал немножко…

– Вот у тебя горло и заболело. Верно?

– Ага… – сокрушённо соглашается он.

– Пойдёмте на кухню, – зову я родителей.

Послушно идут.

– Ну что… Воспаление лёгких справа плюс ангина… Вот вам и температура. И поэтому он не хочет глотать таблетки. Больно.

– А что делать? – Катя смотрит мне в глаза.

– Сейчас я сделаю ему жаропонижающее, а потом будет видно… – и начинаю готовить укол.

– Ну ты даёшь, шеф… – восхищённо говорит Димка, наблюдая, как я справляюсь с ампулой и шприцем.

– В Булуне Вера Петровна научила, спасибо ей.

– Ты что, и уколы там делал?

– Ага! Все пять недель, что был там.

– Некому было? – не унимается Димка.

– Больные просили. Говорили, совсем не больно делаю, – объясняю я не без гордости. – Пошли.

В комнате сажусь на край кровати.

– Так, Вовка… Врать не буду – укол тебе сделать придётся. Ты не бойся, это будет не больно.

– Неправда. Укол – всегда больно… – Вовка вздыхает.

– Спорим, что будет не больно?

– А на что? – по-деловому интересуется он.

– Ну если будет больно, я тебе подарю маленький бинокль. Который приближает.

– Не обманешь?

– Дядя Саша никогда не обманывает, – Димка приходит мне на помощь.

– Ладно… Согласен…

– А ты, если не будет больно, пообещаешь, что больше сосулек сосать и есть снег не будешь. Хорошо?

– Согласен… – Вовка опять вздыхает и сам ложится на – живот.

Мажу спиртом и резко колю. Вовка лежит совсем тихо, будто сосредоточившись на ощущениях. Выдергиваю иглу и опять мажу спиртом.

– А укол? – спрашивает он.

– Что теперь ты обещал сделать? – смеюсь я и показываю ему пустой шприц.

– Не буду есть снег и сосать сосульки, – улыбается он.

– Ладно, – решаю я, – а бинокль я тебе всё-таки подарю. За смелость!

Мне так хочется сделать ему приятное и тем самым добавить хорошего настроения.

– Спасибо… А когда?

– Когда выздоровеешь! Папа тебе его привезёт.

– Долго ждать, – Вовка снова вздыхает.

– А может, и не долго! Катя, заверни его в одеяло. Я поношу его на руках.

На лице у неё удивление, но она подчиняется беспрекословно.

Эта идея родилась у меня только что. Я понял, что мне помогают! Если я буду носить мальчика на руках, то втяну его в своё здоровое поле и с болезнью мы будем бороться вместе. Беру Вовку на руки и, покачивая, начинаю носить по комнате.

– Дядь Саша… Ты меня, как маленького, носишь, – шёпотом говорит Вовка, но рукой за шею обнимает.

– Не как маленького, а как больного… Давай вместе говорить и думать: болезнь, уйди… уйди… уйди…

– Давай…

Хожу с Вовкой на руках, и мы вместе шепчем… Родители стоят тут же и пялятся на меня. Делаю им головой знак – пошли вон!

Уходят… Вовка уже спит у меня на руках, а я всё хожу и буквально молюсь об исцелении. Уже час хожу с Вовкой на руках. Хоть я мужик и сильный, но даже у меня руки уже отваливаются.

– Саша, – шёпотом зовет меня Димка, – давай я его поношу.

– Не мешай. Я его не просто ношу. Я лечу его своим полем. Иди отсюда.

Я действительно не могу сейчас прекратить это действо, поскольку понимаю, что должен почувствовать, когда я могу положить мальчика на кровать. А я пока этого не чувствую. Вовка стал дышать гораздо лучше… Касаюсь губами его лба. Да и температура спала. Даже вспотел слегка.

– Родители… – тихо зову я.

Приходят оба.

– Катя, переодень… И измерь температуру. Димк… Сделай мне кофе…

– Давно уже собирался, – улыбается он. – Пошли.

Жадно глотаю горячий кофе.

– Сашка… Если всё обойдётся – я твой должник!

– Иди ты! Я хоть и не давал клятву Гиппократа, но больного оставить не могу. Вот сейчас попью и снова поношу его.