Мой учитель Филби - [37]

– Во-первых, я точно не знаю, кто там именно сейчас. Ведь говорил тебе, что ушел оттуда больше двух лет назад. Во-вторых, меня, если честно, напрягает такой разговор. Твоя контора просила меня о встрече. Я согласился, думая, что мы потреплемся о былом, торжественно подведем черту под моим прошлым. Ведь очень многое изменилось в этом мире. Я живу в другой стране – в России, а не в СССР, более не принадлежу к спецслужбам. Наши страны теперь вроде как партнеры, особенно в борьбе с международным терроризмом, наркотрафиком и преступным отмыванием денег. А то, что ты предлагаешь, меня совсем не устраивает. Мы об этом не договаривались.

Мой собеседник поежился и заявил;

– Тебе-то хорошо говорить. А я по-прежнему на службе и выполняю приказы. Ладно, закончили об этом. Давай напоследок по стаканчику виски.

Когда финальный стакан был опустошен, Алан предложил мне еще через день съездить вдвоем на экскурсию в Синтру, очаровательный старинный городок, расположенный неподалеку, резиденцию португальских королей и аристократии.

Гуляя по Синтре, Алан объявил, что вечером отбывает домой. Он получил срочный вызов на работу и перед отъездом хотел бы открыто выложить карты на стол. Его служба предлагает поддерживать со мной контакт на регулярной основе с целью получения интересующей ее информации об известных мне деталях оперативной деятельности российской разведки.

– Более того, – расстроенно произнес Алан. – Боюсь, что исключительно от твоего согласия или несогласия будет зависеть возможность пересмотра статуса персоны нон грата.

– Иными словами, вы видите меня, отставного полковника Службы внешней разведки России, в качестве коллаборациониста?

– Примерно, если ты выбираешь такое слово.

До сих пор не могу попять, почему с языка у меня сошел тогда именно «коллаборационист». Видимо, все-таки я волновался в предчувствии вербовки.

Реакция моя была почти моментальной. Я заявил, что это предложение прямо-таки оскорбительно для меня. Оно свидетельствует о том, что английская сторона, видимо, недостаточно изучило мой психологический портрет. Если уж я не использовал тысячу и одну возможность перейти на другую сторону в течение пятилетней командировки, то почему должен сделать это сейчас? Где мотив для предательства? Идейные соображения? Но мы в России вроде как тоже строим капитализм. Деньги? Но я вполне преуспевающий бизнесмен, способный заработать гораздо больше того, что, по моим сведениям, обычно предлагают изменникам. Ну а с морально-психологической основой у меня все нормально. Не голубой, не наркоман и даже, увы, не страшный бабник.

Алан понуро выслушал эту лекцию и сказал:

– Как хочешь. Вот тебе на всякий случай моя визитка. Может, когда-нибудь передумаешь, тогда дашь знать.

Я ее долго хранил, но потом все-таки куда-то задевал. В течение следующего десятилетия у меня так и не возникло позывов изменить отношение к перспективе стать английским шпионом.

Надо отметить, что, несмотря на внутреннее напряжение, беседа наша, как и обе предыдущие, протекала вполне умильно. Мы без конца корчили улыбчивые гримасы, поддерживали друг друга за локоток, увлеченно советовались, какой сувенир подобрать дражайшей половине и деткам. В общем, ворковали, как два голубка, только один еще сидел в ведомственной клетке, а другой подлетел к нему уже со свободы. Оба это подсознательно понимали.

Проводив Алана до такси, я начал корить себя за извечную вспыльчивость и недостаточную рациональность. Разве не дурак?! Надо было подробно узнать, что именно он от меня хочет, что за условия предлагает, в том числе какое количество сребреников посулит. Упустил такой шанс собрать интереснейшую оперативную информацию, а отказаться всегда успел бы. Но, как известно, после драки…

Со мной это, к сожалению, часто бывает. К тому же Алан вряд ли выдал бы все на этой встрече, а вступать в новые контакты с его коллегами, которые вполне могли оказаться более жесткими, не входило в мои планы.

В Москве я, ничего не скрывая, рассказал о вербовочном подходе нескольким близким друзьям, занимавшим в ту пору высокие генеральские должности в СВР.

Один из них отреагировал на это примерно так:

– А нашим внутренним контрразведчикам ты рассказывал? Нужно бы. Надо же, какие сволочи! Что за наглость!

Через пару недель я увиделся в Москве с Питером Батлером, приехавшим из Лондона. Тот сказал, что уже в курсе, и передал мне подарок от Алана – компактный диск с записью песен фадо в исполнении Амалии Родригез. Точно такой же репертуар, что и на магнитофонной кассете, купленной мною. С другой стороны, намек на то, что я был под очень плотным контролем португальского наружного наблюдения.

Не знаю, что Алан написал про меня в своем отчете о неудавшейся попытке вербовки в Португалии. Видимо, ничего хорошего, ибо за три года, последовавшие за нашей встречей, мне удалось выехать только в Грецию на отдых по национальной визе.

С греками оказалось все на редкость просто. Волнуясь, я подошел к паспортному контролю в афинском аэропорту. Верная жена стояла сзади, мечтательно смотрела на море, маячащее вдали, но готова была улететь с мужем домой, так и не искупавшись.