Мой старший брат Иешуа - [59]

— Но почему?..

Не знаю, что я хотела спросить. Может быть: почему мир так несправедлив к нам? Иешуа понял по-своему.

— Я надеялся, что еще долго… что будет время подготовиться. Но… Антипа знает, что я есть. Он еще не знает, кто я, под каким именем, где-то это выяснится быстро. Он не может допустить, чтобы я был… был жив.

Потом я узнала, что и как произошло. Рассказывали двое, плача, размазывая кровь по лицам и торопясь вывалить подробности раньше, чем это успеет сделать другой. Они мало в чем были виноваты и поэтому остались жить.

С тех пор, как Архелай был отстранен от власти, этнархия его превратилась в римскую провинцию, управляемую сирийским наместником через префектов, сменяемых довольно часто. Нынешний префект, престарелый всадник Валерий Грат, тот самый славный Грат, начальник гвардии Ирода, спасший страну и народ в смутное время междувластия, — так вот, Валерий Грат весьма благоволил Ироду Антипе, четвертьвластнику Галилеи. И действительно, Антипа умел произвести впечатление на человека сильного и грубого; прочие чувствовали фальшь. Префект написал тогдашнему императору Тиберию, человеку умному, проницательному, но подозрительному, письмо, в котором рекомендовал восстановить иудейское царство примерно в пределах Иродова (за исключением Филистины и Фаса-элиды, которые после смерти Шломит стали частным владением жены Августа, Ливии; й если хоть малая толика того, что я знаю про Ливию, правда, то у меня не возникает сомнения в том, что Шломит умерла примерно тою же смертью, что и ее великолепный брат), а на место царя рекомендовал, разумеется, бесстрашного воина, блестящего ученого и лучшего друга Рима — Ирода Антипу, ныне тетрарха галилейского. Этим-де с империи будет снята существенная статья расходов на поддержание порядка; доходы же от налогов только увеличатся; возрастет также и лояльность благодарного населения.

Узнав об этом письме (откуда? — смешной вопрос), пришел в деятельное неистовство старший внук Ирода, Ирод Агриппа, сын Аристобула. Это был удивительный человек, и судьба его может стать темой и для высокой трагедии, и для низкой площадной комедии — только выбирай. Может быть, потом, позже, я о нем расскажу, если успею. Он стал последним иудейским царем, намеревался свергнуть власть Рима и провозгласить себя мессией, но умер от яда — от того же яда, что и его дед. В них вообще было много похожего, в деде и внуке. Оронт, видевший того и другого, говорил, что у них на двоих одно лицо, одни жесты и одна походка.

Итак, Агриппа ринулся в Рим, попытался предстать перед Тиберием, но сумел только передать ему тайное письмо, в котором, в частности, упоминал, что, во-первых, завещание Ирода подделано, и этому есть множество доказательств, а во-вторых, что где-то среди людей спрятан сын умершего царем царя Антипатра, а значит, он-то и есть настоящий царь. И если восстановить царский престол, он в то же мгновение окажется занят этим неизвестным царем…

После этого Агриппа уже не мог вернуться домой и остался в Риме, где его подхватила и понесла столичная жизнь, а Валерий Грат получил на свое письмо отказ с объяснениями причин отказа. Тут же это стало известно и Ан-типе.

Антипа пришел в ужас и ярость. Он не жалел для поисков ни золота, ни железа. Больше тысячи человек рыскали по стране, собирая сведения и сплетни. Всех, кто имел отношение ко двору времен последнего года Ирода, допрашивали пристрастно. Оронта выручило лишь то, что как раз в опасное время он находился якобы в заключении…

И все же круг поиска все время сужался. Натаскивал и вел ищеек знаменитый Шаул из Тарса по прозвищу Кривой, дядя другого Шаула, к которому я не знаю как относиться: с одной стороны, он боготворил моего брата и длил его память, с другой — поощрял всяческие измышления о нем. Дядя же был знаменит тем, что, будучи доверенным лицом наместника и начальником тайной стражи, сумел пресечь незаконную торговлю титулами и званиями, которая в Сирии долгое время процветала; в ходу были иронические выражения: «сирийский нобиль», «сирийский всадник» и даже, я не шучу, «сирийский сенатор»! Шаул Кривой был умен, цепок, отчаянно смел и неподкупен. Он непременно нашел бы и Иешуа, и Иоханана.

Его убил цорек три месяца спустя после того, как Иешуа покинул дом. Шаул попытался походя разобраться и с ревнителями — уж не знаю, из-за чего, — и они убили его прямо на площади, при стечении народа, напоказ: к Шаулу подошел закутанный в плащ мальчик, заколол его кинжалом, а потом ударил себя; в сердце не попал, но все равно умер вскоре, так и не сказав ни слова; говорили, что он умер от яда, принятого перед покушением.

Я много слышала про этот зелотский яд, который отнимал у убийцы сначала страх и колебания, а через несколько часов и самое бренную жизнь, но так и не выяснила его состав.

— А мама знает? — спросила я.

Иешуа кивнул.

— Но еще не знает, что мне нужно бежать, — добавил он через сколько-то долей. — Я боюсь ей это говорить. Может быть, ты… потом?..

Я подумала.

— Нет. Ты сам. Иначе будет… несправедливо.

— Хорошо, — сказал он послушно. — Так я и сделаю. Но не сегодня. Сегодня я просто не вынесу. И не завтра…