Мой путь в Скапа-Флоу - [45]
Девятнадцать часов. Наверху уже ночь. Короткие команды: «Приготовиться к всплытию!», «Из уравнительной за борт!». Насосы откачивают избыточную воду из цистерны, и старший инженер-механик Вессельс докладывает приглушённым голосом:
— Лодка всплывает… метр над грунтом… два метра над грунтом…
Тонкое пение электромоторов, и лодка устремляется к поверхности моря.
Поднимаюсь в боевую рубку к перископу. Осматриваю горизонт. Ночь… Перевожу дыхание и командую:
— Всплывать!
Сжатый воздух устремляется в цистерны, с шумом вытесняя из них воду. Лодка покачивается, как опьяневшая после длительного пребывания на глубине, и застывает на ровном киле. С глухим щелчком открывается рубочный люк. Снаружи врывается поток свежего воздуха.
Мы быстро поднимаемся на мостик — я, оба вахтенных офицера и боцман.
Я напряжённо всматриваюсь в темноту и прислушиваюсь к внешним звукам. Ничего постороннего, ничего подозрительного. Безветрие, штиль. Только лёгкие пологие волны набегают со стороны берега.
Следуют доклады наблюдателей: «С левого борта чисто…», «С правого борта чисто…», «По корме чисто…»
— Провентилировать лодку! — командую я, и оба вентилятора с гулом начинают работать. — Оба дизеля товсь!
И снизу слышен приглушённый ответ:
— Готовы оба дизеля!
— Стоп электромоторы! Оба дизеля малый вперёд!
С привычным, ровным гулом начинают работать дизеля, и лодка устремляется вперёд, подняв носовые буруны.
Постепенно глаза привыкают к ночной темени. И вот уже отчётливо, даже слишком отчётливо становится видным всё вокруг: лодка, набегающие волны и тёмная лента далёкого побережья.
— Удивительно светлая ночь, — говорю я.
Небо подсвечено не от луны, а само по себе, каким-то внутренним светом. Как будто включён огромный софит где-то там, за горизонтом. Да это же северное сияние!..
Для меня это — как удар. О нём никто не подумал, и мы не приняли его в расчёт!
Для предприятия была выбрана ночь новолуния. Казалось, что этого вполне достаточно для обеспечения скрытности действий. И вот теперь светло, как в сумерки, а северное сияние усиливается, и вокруг становится всё светлее. Кроме того, северный ветер сносит лёгкую облачность, и небо проясняется для сияния.
Может быть, стоит отказаться от сегодняшней попытки и переждать ещё сутки на грунте? Ведь две ночи подряд северное сияние в этих широтах бывает очень редко...
Поворачиваюсь к Эндрассу:
— Ну, Энгельберт, как тебе всё это?
— Хорошая подсветка, господин капитан-лейтенант, — спокойно отвечает он.
И в тот же момент я слышу, как Фарендорфф шепчет сигнальщику:
— Ханзель, дружище, какая ночь! Как будто специально для нашего предприятия!
«Может быть, никакого северного сияния завтра уже и не будет, — думаю я, — но будет ли у моих юношей завтра такое же настроение?»
И я принимаю решение:
— Обе машины средний вперёд!
Носовой бурун поднимается выше, и клочья белой бурлящей пены разбрызгиваются по палубе. Мы стоим — напряжённо, до рези в глазах всматриваясь через бинокли в эти ночные сумерки.
Удивительно, как ответственность обостряет чувства. Вот перед нами тень на воде. Очень далеко, сквозь стекла бинокля едва различима. Но мы видим ее все!
Может быть, это всего лишь дрифтер, может быть, проходящий пароход. Но теперь — в нашем положении — каждая встреча связана с недопустимым риском.
— Тревога!.. Погружаться!..
Как испуганные мыши, мы ныряем в лодку через рубочный люк.
Вода с шумом заполняет цистерны. Пригнувшись к перископу, я ищу чужой корабль. Снизу слышны команды Весселя на горизонтальные рули. Затем низкий голос Шпара:
— Командиру: время поворота вправо на курс двадцать градусов.
— Руль право пятнадцать! — командую я.
Через некоторое время следует доклад рулевого Шмидта:
— Легли на курс двадцать градусов!
Тень наверху исчезла. Это было обычное в высоких широтах компактное кучевое облако — источник дождевого или снежного заряда, смотря по времени года. Вблизи оно превращается во мглу, быстро уплывающую по ветру на зюйд. Вслед за ним северное сияние кажется ещё ярче: красноватые, жёлтые и синие лучи яркими фосфоресцирующими шторами простираются по небесной сфере по направлению к земле.
Мы подходим к берегу всё ближе. Низкая зубчатая кромка гор превращается в скопление вершин, теснящихся друг возле друга, чёрные профили которых, резко очерченные на фоне сияющего неба, отражаются в подсвеченной поверхности моря тёмной полосой. Постепенно они растекаются по сторонам, как бы окружая нас.
— Господин капитан-лейтенант, а вы видели северное сияние раньше? — раздаётся за моей спиной. — А я ещё ничего подобного не встречал.
Я оборачиваюсь, чтобы пресечь пустую болтовню. Ведь всем известно не хуже меня, какова цена оплошности в нашей игре.
— Послушай… — начинаю я грубо, и тут же осекаюсь: это Замманн; его глаза широко раскрыты, как у ребёнка, который очарован сказкой.
Я молча поворачиваюсь вперёд.
Тени гор справа и слева сливаются за кормой. Мы оказываемся внутри тёмного логова. Отблеск неба исчез, вода потемнела. И почти сразу после этого просветлел горизонт впереди по курсу. Бухта раскрылась, и совершенно гладкая поверхность спокойной воды вновь отражает сияние неба. Создаётся впечатление, что море подсвечено снизу, из-под воды.
