Мой путь в Скапа-Флоу - [10]
К четырём часам я начал волноваться. У меня не выходило из головы, что Циппель ждёт меня в кафе «Чикута». И каждый раз, когда мы поднимались на палубу с очередным ящиком, я осматривал гавань, надеясь увидеть его где-нибудь на набережной.
В шесть часов с окончанием работ наступило время, которое мы называли «Daddeldu»[9]. Мы столпились у трапа.
— Глянь-ка туда, — сказал Кремер и показал на лодку, которая отошла от причала напротив и направлялась к нам. У руля стоял цветной, а рядом на гребной скамье сидел Циппель в белом, со скрещёнными на груди руками, и наблюдал за работой темнокожего. Похоже, он уже далеко пошёл.
Вдруг мы увидели вторую лодку, вышедшую из гавани в нашем направлении. Это был моторный баркас. Он сразу набрал полный ход. От форштевня слева и справа тянулись пенистые усы. На корме баркаса стоял, выпрямившись, Шлангенгрипер.
Расстояние между лодками сокращалось с каждой секундой. Однако Циппель ничего не замечал.
Между тем у трапа «Гамбурга» наблюдать за этой гонкой собралась почти вся команда. Мы застыли как зачарованные. Только Виташек набрался мужества и помахал рукой, показывая Циппелю назад.
Но Циппель от спеси как будто ослеп. Он ничего не замечал вокруг. А затем, когда его лодка приблизилась, он сложил, как рупор, ладони у рта, и прокричал:
— Я теперь свободный гражданин Соединённых Штатов!
К этому моменту баркас Шлангенгрипера приблизился к его лодке сзади почти вплотную. Привлечённый шумом мотора, Циппель оглянулся. В следующее мгновение он затрепетал, как белый кролик в руках охотника…
И вот барказ подошёл к трапу. Шлангенгрипер, держа Циппеля за локти, поднялся с ним на борт, и оба скрылись в капитанской каюте на шканцах.
Свидание на шканцах длилось долго… Циппелю все хотели воздать должное: и первый помощник, и второй, и третий, и, наконец, самым щедрым образом, боцман. В этот вечер я Циппеля больше не видел. Он появился в кубрике, когда я уже засыпал…
Следующим днём было воскресенье, и в десять утра началась молитва. Она обязательно проводилась при стоянке у берега, а если позволяла погода, то и в море. Обычно в ней хотели участвовать все, в том числе и неверующие. Капитан препятствовал этому, чем вызывал всеобщее неудовольствие.
— Он же из Фрисландии, — сказал Кремер презрительно. — С тех пор, как они слопали Бонифация, у них святость в брюхе.
Молитва начиналась с песнопения. Шлангенгрипер вынимал из футляра скрипку, сдувал с неё пыль, натирал смычок канифолью и произносил медленно и торжественно:
— Споёмте песнь номер шестьдесят семь!
Потом он упирал скрипку в подбородок и начинал играть, подпевая себе высоким дребезжащим голосом: «Мы живём, ведомые Богом, благодаря Его великодушию…».
Циппель стоял и пел рядом со мной. Он восхвалял Бога с перекошенным ртом, распухшим после свидания с боцманом…
Авария
Третьего сентября мы покинули Пенсаколу. На борту было двадцать человек, не считая занятых на вахте. Кроме Циппеля, никто из тех, кто совершил побег, на судно не вернулся.
Было раннее утро. Солнце ещё не взошло. Мы поднимали якорь, выбирая якорь-цепь шпилем. Баковая команда, налегая на вымбовки[10], запела одну из шанти[11], о благополучном возвращении домой. Она — лучшая из всех, которые я знаю. В каждом плавании она поётся только один раз: когда судно поднимает якорь для возвращения в родную гавань.
Сначала запел боцман, а вслед за ним, в ритме шагов вокруг шпиля, вступил и общий хор:
Идём домой, идём домой,
Идём домой мы через море,
Увидим старый Гамбург вскоре,
В родимый край идём, домой…[12]
Потом мы подставили паруса, и спустя несколько часов Пенсакола осталась позади. Бледная и почти нереальная, как будто мы никогда и не ступали на её пыльные улицы. Мы снова в море…
Однажды утром на палубе раздались два удара в судовой колокол. Потом ещё и ещё раз… всё громче и всё быстрей, пока отдельные удары не слились в непрерывную дробь.
Мы находились высоко на реях, стоя в пертах, и убирали верхний марсель. Рядом со мной был Люрманн.
— Пожар на судне! — крикнул он, ухватился за ванты и в мгновенье ока соскользнул вниз.
Пытаясь понять, где возник пожар, я поспешно спустился вслед за ним. За белыми парусами, полощущимися на ветру, ничего не было видно. Только в носу чёрный дым рваными клубами окутывал такелаж фок-мачты.
Палуба опустела. Все, кто был наверху, собрались на баке — Шлангенгрипер, первый помощник и все свободные от вахты.
— Чёрт возьми, горит тросовая выгородка! — тихо сказал мне Люрманн.
Бегом мы бросились туда. Люк тросовой выгородки был открыт, и из его тёмной глубины поднимался тяжёлый, ядовитый дым, который перехватывал дыхание. Все смотрели молча. Боцман с двумя матросами внатяг держали канат, который тянулся из зияющего тёмного проёма.
Потом оттуда, снизу, раздался приглушённый голос: «Поднимай!»
Стёвер и двое матросов начали медленно и равномерно выбирать трос. И так же медленно из проёма люка появилась голова, затем грудь и, наконец, всё тело матроса. Он рухнул на палубу. Это был Виташек.
Его подняли и перенесли на наветренный борт. Сразу вслед за ним из люка выполз Тайсон, чёрный от дыма, со слезящимися глазами, сотрясаемый приступами кашля.
Немецкий офицер-подводник Гюнтер Прин рассказывает о боевых операциях подводных лодок Германии в Атлантике, непосредственным участником которых он был. Вы проследите за судьбой одного из самых удачливых капитанов, добившихся признания на родине и нанесшего непоправимый урон противнику. А также познакомитесь с подробностями сражения в заливе Скапа-Флоу, за которое Прин был удостоен высшей награды – Рыцарского креста с дубовыми листьями.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.