Мой Пигафетта - [19]
Вот так он вырвался на свободу, чем вызвал возмущение Садовода, которого ночная тревога отвлекла от пасьянсов. Тот давно вел список претензий, становившийся все длиннее, и клялся, что как только рейс будут окончен, подаст иск против агентства, всучившего ему билет на корабль, на котором никто не умеет играть в бридж, а лучшие партнеры по другим карточным играм исчезают бесследно и безвозвратно.
Садовод говорил правду — Лас-Вегасу никто не оказал последних почестей на правом борту — том, на котором всем оказывают почести, не зависимо от того, кому они причитаются, покидающим корабль офицерам, адмиралам или мертвецам. Но механик Лас-Вегас не знал английского и не был ни офицером, ни адмиралом. Наверное, не был и мертвецом, потому что он просто растворился в воздухе, и тогда его, дважды быстро переговорив по телефону с пароходством, заменили другим игроком.
Список претензий, оглашенный Садоводом, казался бесконечным. Открывала его жалоба на пропажу карточного короля, далее шло описание безобразно узкой койки, которая, согласно рекламному проспекту, являлась двуспальной, затем шла жалоба на хлопающее по стене откидное сиденье в душе, а также выражалось негодование в связи с тем непостижимым фактом, что с той минуты, когда Садовод принял крещение, вода в раковине сбегает в сливное отверстие против часовой стрелки, а не как положено. Он внес в свой список и однообразное питание и невыносимые лекции британского попутчика, дурные манеры французского пассажира и скудный английский язык офицеров. Что касается присутствующих на корабле дам, писал Садовод, число их явно недостаточно; далее, вода в недопустимо тесном плавательном бассейне всегда грязная, в точности как море, вдобавок во время купания из сосед него помещения доносится назойливый шум стиральных машин, а также выкрики офицера, отдающего команды по ходу игры в настольный теннис.
Список венчал вопль возмущения погодными условиями — среди лета зима, проливные дожди льют много дней подряд, из-за чего Садовод вынужден прекратить киносъемки, ибо ландшафт, в котором не видишь ничего, кроме воды, и острова, которые исчезли за пеленой тумана, никому из оставшихся дома не придет в голову считать реальными.
Но более всего Садовода угнетало другое: несмотря на то, что он дисциплинированно переводил часы назад и ни разу — вперед, между сто пятидесятым градусом восточной долготы и семнадцатым градусом южной широты, то есть вблизи международной линии дат, из календаря выпали целые сутки, а за них Садоводом было заплачено. Географ, услыхав об этой претензии, разразился саркастическим смехом, схватился за живот и закричал: земля круглая и, если Садовод желает прибавить дней на своем веку, пусть крутится возле самого полюса.
Погода не улучшалась. За завтраком Географ громогласно объявил о начале лыжного сезона в горах Нового Южного Уэльса, но настроение от этого ни у кого не поднялось. Впрочем, Стюард по-прежнему улыбался и даже сейчас, в середине зимы, пританцовывая, балансировал в воздухе мисками со свежим салатом, а Кок, хотя и желтел все больше, кажется, наконец одолел морскую болезнь, не прошло и двенадцати месяцев с начала плавания. Пел он с каждым днем все громче, потому что мы все больше приближались к его родине, острову, где был коварно убит Генерал-капитан, но, по счастью, уцелел мой Пигафетта.
Счет пошел на недели. Кок оделил меня яблоками и виноградом, потом положил мне на подставленные руки тунцов, которых выменял на виски и пиво в порту у моряков других судов. Сфотографировал меня с тунцами, и мы поволокли рыбин вниз, в холодильник, а там распилили их на пригодные для готовки куски. За работой Кок посвятил меня в тайны приготовления этой рыбы, хотя прекрасно знал, что я не умею готовить и что ему в этом рейсе уже не утолить вечный голод Садовода. Любо-дорого было смотреть, как Кок разделывал рыбьи туши. Затем он осторожно, чтобы, упаси бог, не повредить, вытащил челюсть тунца, завернул в салфетку и, поблагодарив за помощь, протянул мне.
При этом он снял грязные перчатки, и я увидела, что руки у него изящные, тонкие, с длинными пальцами. Английский у Кока был плоховат, но я сразу поняла — челюсть тунца принесет мне удачу.
Через пару дней на Географа напала тоска. Он уже уложил чемоданы, до конца его путешествия дней в календаре осталось совсем немного, и за столом в кают-компании он сидел с багровыми щеками, словно его лихорадило. Он стал беспокойным, не мог долго находиться в своей каюте и даже иногда поднимался на мостик, чего не случалось за все время плавания. И хотя Капитан по-прежнему не носил мундира с погонами, Географ теперь бродил за ним как тень, как приунывший школьник, который накануне экзамена пытается уверить учителя, что все же накопил кое-какие знания.
Я знаю, Капитан ждет не дождется того дня, когда наконец избавится от Географа, но на мостике они стояли рядышком, то и дело отвешивая друг другу поклоны, а потом я услышала, как Капитан, думая, что никогда больше не повстречается с Географом, тихо сказал, что тоже скоро покинет корабль, ибо морская болезнь бывает двух видов — одна в животе, и она-то как раз не опасна, а другая в голове, тут Капитан показал рукой на Старшего помощника, который сидел за лоцманским столом и в очередной раз не мог разобраться в своих скоросшивателях и документах.
Фелицитас Хоппе родилась в 1960 году в немецком городе Хамельне, в университете изучала русский и итальянский языки, теологию и литературоведение. Дебютом писательницы стал сборник фантасмагорических рассказов «Пикник парикмахеров», вышедший в свет в 1996 году.Хоппе — автор пяти романов, многочисленных эссе и рассказов, лауреат множества литературных премий. С 2007 года является членом Немецкой академии языка и литературы.В конце 2012 года удостоена престижной премии имени Георга Бюхнера, в разные годы ее лауреатом становились Ингеборг Бахманн, Гюнтер Грасс, Генрих Бёлль, Петер Хандке, Фридрих Дюрренматт и другие известные немецкоязычные писатели.
Александр Вяльцев — родился в 1962 году в Москве. Учился в Архитектурном институте. Печатался в “Знамени”, “Континенте”, “Независимой газете”, “Литературной газете”, “Юности”, “Огоньке” и других литературных изданиях. Живет в Москве.
Ольга КУЧКИНА — родилась и живет в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ. Работает в “Комсомольской правде”. Как прозаик печаталась в журналах “Знамя”,“Континент”, “Сура”, альманахе “Чистые пруды”. Стихи публиковались в “Новом мире”,“Октябре”, “Знамени”, “Звезде”, “Арионе”, “Дружбе народов”; пьесы — в журналах “Театр” и “Современная драматургия”. Автор романа “Обмен веществ”, нескольких сборников прозы, двух книг стихов и сборника пьес.
Борис Евсеев — родился в 1951 г. в Херсоне. Учился в ГМПИ им. Гнесиных, на Высших литературных курсах. Автор поэтических книг “Сквозь восходящее пламя печали” (М., 1993), “Романс навыворот” (М., 1994) и “Шестикрыл” (Алма-Ата, 1995). Рассказы и повести печатались в журналах “Знамя”, “Континент”, “Москва”, “Согласие” и др. Живет в Подмосковье.
Приносить извинения – это великое искусство!А талант к нему – увы – большая редкость!Гениальность в области принесения извинений даст вам все – престижную работу и высокий оклад, почет и славу, обожание девушек и блестящую карьеру. Почему?Да потому что в нашу до отвращения политкорректную эпоху извинение стало политикой! Немцы каются перед евреями, а австралийцы – перед аборигенами.Британцы приносят извинения индусам, а американцы… ну, тут список можно продолжать до бесконечности.Время делать деньги на духовном очищении, господа!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.