Мой Петербург - [49]
Где-то на переломе осени, когда она начинает стремительно сваливаться в ноябрьскую слякоть, уже не остаётся ни единого уголка в жизни города, где бы не чувствовалось её присутствие. Осень настигает нас в каждом движении — в прогулках, разговорах, письмах…
«Моя милая. Время ползёт без тебя какое-то тусклое, бесплодное. Почти не перестаёт дождь — серый, осенний. Я начал сильно тосковать. Беспокоюсь о тебе, думаю постоянно о тебе. Жизнь тащится потихоньку, как это бывает осенью. Из окна вижу пустынный наш двор-колодец. Кто-то, видимо, обронил желтые листья… Петербург необыкновенно красив теперь. Здесь легче переживать это какое-то переходное в жизни время — от встречи до встречи с тобой…»
«Здравствуй, любимый. Сегодня дождь вернул осень. День показался очень долгим, наверное потому, что коротко было утреннее свидание. Я потом долго возвращалась под дождём. И прохожих не видно было — одни зонтики попадались навстречу. И фонари сегодня зажглись рано. Я немного ждала тебя на набережной. Из-за дождя, верно, казалось, что в городе так много воды. Я всё время видела воду. С моста у Сенной, с моста у Новой Голландии… А сколько листьев нападало в канал. Они сбились на повороте и, точно ряска, затянули канал…
О чём я только не подумала в нынешнем городском одиночестве…. Хорошо, что иные мысли мгновенны и исчезают так же быстро, как возникают. Только остаётся ощущение. Вот сегодня у меня ощущение ускользающего дня. С утра ускользнуло свидание, потом трамвай, потом канал под мостом, потом фонарный свет на Большом проспекте. С набережной он казался клубящимся облаком. А на перекрёстке всё распалось, рассыпалось…»
Осенью петербуржцев неизбежно подстерегают расставания. Осенний настрой как будто подталкивает к одиночеству: дождь, постукивающий по стеклу, сумеречное серое утро, скорый вечер… В чужую душу проникнуть трудно, тем более что-то понять, в своей-то разобраться мудрено. И вольно или невольно осень разъединяет.
Чем сильнее на улице ненастье, тем уютнее и теплее в домах. Свет за окнами в осенней темноте манит и притягивает. И, может быть, ни в какое другое время концертные залы Петербурга не собирают такого количества слушателей, как в осенние вечера. У многих горожан посещение театров прямо связывается в сознании с осенней непогодой. Может быть, здесь есть какая-то особая причина, помимо открытия сезонов. Осень обостряет чувствование жизни, оттенки и полутона бытия, музыка воспринимается более глубоко, ярко, отзывается в душе.
Не потому ли многие премьеры в петербургских залах приходились на осень? Так, 31 октября 1884 года впервые в Петербурге исполнялась опера Чайковского «Евгений Онегин». А в начале ноября 1890 года состоялась в Мариинском театре премьера оперы Бородина «Князь Игорь». И в эти же ноябрьские дни, спустя более полувека, в 1946 году, в тех же стенах впервые звучала «Дуэнья» Сергея Прокофьева.
К ноябрю от Петербурга окончательно отлетает нарядность осени. Сады обнажены, небо серо, дожди заволакивают улицы и проспекты. В такие дни мысли посещают мрачные. Ветер за окном раскачивает верхушки деревьев, и они шумят тревожно. Тревога проникает в душу. И тогда начинает видеться связь между угрюмым настроением города и какими-то событиями, происходящими в нем. Особенно, если эти события становятся эпохальными, входящими в судьбы людей и страны.
В конце сентября 1724 года Петр I, возвращаясь после осмотра Ладожского канала и олонецких железных заводов, стоя по пояс в холодной воде, помогал спасать солдат с потерпевшего близ Лахты крушение бота. Царь вернулся в Петербург совершенно больным и уже не смог оправиться.
А через три года в такие же осенние дни в своем дворце на Васильевском острове был арестован Александр Меншиков.
И смерть Екатерины Великой, и восхождение на трон Павла I тоже пришлись на холодные ноябрьские дни. И таких событий, сопровождаемых осенним ненастьем, тревожной природой можно отыскать в Петербурге немало. Воображению невольно рисуется мрачный город, тёмные улицы, ранние сумерки, ветер. Все нагнетает беспокойство, пророчит перемены, беду.
В октябрьской революции навсегда запечатлён осенний Петроград — тёмный, зловещий в своей красоте город.
Ведь Петербург — один из немногих городов (если не единственный), который красив в ненастье. Огромные пространства Невы, площадей, крупные формы зданий, сглаженные туманами, пропитанные сыростью, арки, каналы, тонущие в пелене дождя, — всё это притягивает, въедается в душу и отражается в творчестве художников, поэтов, писателей.
Да, это целый мир — осенний Петербург, узнаваемый, всё время повторяющийся, но с новыми деталями, подробностями. От первых сентябрьских дней до конца ноября город существует во власти осени, от её первого вздоха до наступления зимы. И каждое мгновение в этот период осенено, отмечено особым настроением, чувствованием, переосмыслением бытия. А с приходом зимы Петербург становится совсем другим.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.